Как ты мог?!
Я захлопываю дверь.
С парашютом я прыгала, только чтобы распрощаться со страхом смерти. Но разве такое скажешь маме?
Чем больше я старалась жить по правилам, тем больше разрушала, и сама умирала в правилах, тонула в болоте отношений, но искренне всё старалась делать, как все вокруг. Как ни странно, моим самым главным учителем по выживанию была именно мама, которая провоцировала мой бунт.
Вначале я думала, что мама дана мне в наказание: наше обоюдное непонимание, наши обоюдные слёзы, мамино бесконечное: «Отец! отец!»
Отец! Отец!
И папа нёс маме, лежащей на диване с перевязанной головой, таблетки, укоризненно глядя на меня. Наши ссоры были театральными представлениями, с эффектными уходами мамы на диван. Она плакала, потом папа нёс ей таблетки. Затем я эффектно уходила из дома.
Но мы быстро мирились, будто и не было наших бурь. Ни мама, ни я не могли долго выдерживать паузы.
Если ты уйдешь из дома можешь не возвращаться! мне вслед неслись слова мамы.
Все понимали, что эти слова были сродни: «Утонешь, домой не приходи».
Папа догонял меня шарф, перчатки, трёшка, «долго не броди».
И я с благодарностью смотрела на папу.
С папой поругалась только однажды. В тот раз мама была в командировке.
Эффектно хлопнуть дверью это наши с мамой театральные представления, а с папой я повздорила впервые, и была не права именно я; он долго терпел мои подростковые выверты, пока не сказал хватит. Последнее слово должно было остаться за мною вот и хлопнула дверью. Снег и ночь отрезвили, переночевала у подруги в соседнем подъезде. Папу, конечно, не предупредила. Когда утром вернулась домой, мне было достаточно одно взгляда отца. Ни слова мне не сказал, только посмотрел. Но так, что я поняла всю меру испытанного им ужаса. Он не мог меня защитить. Всю ночь искал, даже не хочу представлять себе, как отец ходил по зимнему городу в поисках меня. До сих пор, когда вспоминаю, сердце сжимается, тем паче, что теперь сама мать, и пережить то, что пережил мой отец в ту ночь, никому не пожелаю.
Это было в первый и последний раз.
Отца же я не просто любила обожала. Он был для меня всем. Тотальной защитой и моей путеводной звездой одновременно. Мне казалось, что пока папа есть, со мной ничего не случится никогда. Мир рухнет, а он будет стоять. И мы с ним, за ним.
А когда он погиб мы с мамой рухнули в открытый океан. Прошел первый шок кинулась искать его туда, куда он ушел: не смогла смириться с тем, что мой папа умер.
И именно он открыл для меня ворота в иные миры. Но об этом позже. А пока все живы, и наша семья переживает мое подростковое сопротивление, отстаивание своего, неважно чего.
Мама манипулировала всеми нами вдохновенно и виртуозно! Зал суда потерял в её лице своего лучшего прокурора. Но только потом, когда я вышла в большой мир, я поняла, что мама мне была послана любовью Бога.
Из любой тяжелой ситуации я выходила непобеждённой, даже если проигрывала. И это всё благодаря моей мамочке. Это первое из всего бесценного, что подарила мне мамина любовь.
Мама из тихой и чувствительной девочки сделала Война. Она происходила из военного рода, тактика и стратегия были у неё в крови, ничего специально, от ума, она, конечно же, не делала, просто максимально пребывала самою собой. Её безупречность научила меня не иметь слабых мест жить открыто, а значит неуязвимо. И, как оказалось, это было первое, что потребовалось мне в безграничности Хаоса.
Хаос опасен. Там не спрячешься за ложь и выдуманные достоинства. Там ты виден весь, как ладони, из любой точки, и, если не научишься жить открыто здесь, там ждёт страх и ужас, и это еще полбеды.
Неуязвимость, которую воспитала во мне любовь моих родителей, это еще не всё. Первая влюбленность, первая любовь дала высоту полета на долгие годы. И я не знаю, как бы без нее справилась со смертью.
Первая любовь и смерть отца две дверцы моих ворот в мир Хаоса. Я возвращалась.
Если смерть папы я увидела во сне в сюжете, который мне пришлось потом интерпретировать, понять скрытый смысл, то встречу с мальчиком, в которого влюблюсь, увидела напрямую, настолько явственно, что потом, когда все стало реальностью, я постоянно жила внутри дежавю.
Смерть отца увидела во сне за два года до трагедии. Сон запомнился, но только потом, когда папа погиб, я поняла, что это был за сон.
А вот после сна о первой влюбленности, наутро уже стала заглядывать в лица мальчиков не он ли? Конечно, перепутала, казалось, что нашла.