В Чистилище ты больше не вернешься, птичка.
7. Очень приятно, демон!
Что?
Забавно смотрится непреклонное упрямство на бледной, почти серой от слабости мордашке Агаты Виндроуз, все еще не оправившейся после отравления. Забавно и немного выбивает из колеи. Что это шевелится где-то на самом дне души Генриха Хартмана? Совесть? Стыд? Давно ли он подцепил эту гадость?
Хотя ладно, Генрих на самом деле сочувствует Агате. Неожиданно обнаружившимся незачерствевшим краешком души. Ему была известна токсичность собственного яда. И ей бы сейчас лежать, отходить от отравления, а она рванула в смертный мир, который ей сделает только хуже. Слишком уж тут яркие эмоции, слишком много искушений.
Исключено, девушка отрицательно дергает подбородком, сдвигая разговор с мертвой точки, я не протяну здесь долго. Во-первых, меня сожрут. Во-вторых, я лишусь поддержки Чистилища и работать не смогу.
Это смешно, Генрих не удерживает в себе смешок, хотя, откровенно говоря, сдержанность никогда не входила в число его достоинств, птичка, какая работа, у тебя командировка в ад, считай, уже на столе у Пейтона лежит, и он ее через пару недель подпишет. А туда в один конец отправляют. Из ада не возвращаются.
Можно подумать, ты об этом много знаешь, ехидно возражает девчонка, глядя на Генриха с вызовом. Черт ее побери, это на самом деле заводит. Он и так-то слегка на ней двинулся, уже сутки не мог избавиться от беспокойства на тему, как там себя чувствует эта глупышка, после того как он ее отравил. А когда почуял ее запах, чудом вообще смог сосредоточиться на Лане и сделать вид, что она его все еще интересует.
И вот. Что Агата Виндроуз на редкость упрямая коза для Генриха открытием не было. Он помнил, как она сцепилась даже с Пейтоном, при всем его авторитете. Но это действительно привлекало. Особенно хищника внутри, который обожает укрощать строптивых девиц.
Об аде я немного знаю, Небеса пронесли, Генрих пожимает плечами, но чтобы меня отправить в ад, Триумвирату надо меня поймать, а это затруднительно, пока я в Лондоне, пока я знаю, что делать, чтобы по минимуму попадать в сводки, и что делать, если все-таки сделал что-то не то. А тебя ловить не надо, если ты собираешься ходить на работу.
Ты говоришь, что знаешь, как избегать того, чтобы тебя поймали. Но тем не менее тебе это не очень помогло, придирчиво замечает Агата, тебя ведь поймали и отправили на Поля.
В тех условиях я сам пошел на открытую схватку, мне было от чего отвлекать Триумвират, Генрих отвечает сухо, обозначая сразу, что тему он развивать не будет, птичка, тебе не идет занудство.
Мне много чего не идет, особенно делать необдуманные поступки, парирует девушка, улыбаясь достаточно красноречиво, чтобы понять, на что она намекает.
Ну тут уж ты ничего не сделаешь, Генрих широко ухмыляется, надо было приводить с собой Триумвират. А теперь уж поздно, и я тебя от себя никуда не пущу.
Еще чего не хватало, отпускать от себя ее, которая может найти его чуть ли не в любое время дня и ночи, лишь только он подумает о совершении чего-то неправильного.
А Генрих отдает себе отчет греховные помыслы его одолевали очень часто. Ход он им старался не давать сейчас, по крайней мере, но мысли контролировать не имелось возможности. Значит, и Агата, если что, найдет его довольно быстро.
Ты не понял? девушка упрямо поджимает губы. Я не останусь. Мне совсем не улыбается, чтобы меня сожрали.
Интересно, Генрих щурится, разглядывая глупышку так, чтобы ей стало неловко так, будто он уже ее раздел и поставил перед собой в таком виде, кто ж тебя сожрет, если ты будешь под моей защитой?
У Агаты вздрагивают губы, она будто не ожидала этого услышать.
С чего бы тебе меня защищать?
А с чего тебе было за меня молиться? невозмутимо интересуется Генрих. Ты мой поручитель, тебе из-за меня грозит высшая мера. Защита меньшее из того, что я могу тебе предложить. Впрочем, я тебе предложу больше, и, не сомневаюсь, ты оценишь.
Печально, но очередной выпад, который должен был вогнать девушку в краску, улетает в молоко.
Ты демон, задумчиво произносит Агата, будто напоминая. И даже непонятно, себе она это напоминает или ему. Будто всерьез обдумывая что-то свое. Выражение лица у нее при этом непостижимое. Примерно с такой же бесконечной отстраненностью она целовала его, еще распятого, в лоб.