К тому же от этих ленивых обжорных посиделок я превращаюсь в какое-то римляничное желе. Рассиропливаюсь. Вот-вот подернусь сахарной корочкой Лысый мантикор, это меня от голода что ли в такую жуткую гастрономическую образность понесло?
Но ведь правда: если бы ментор Виаль сегодня вытащила в круг внимания меня, то картинка была бы невыразительная. Конечно, не позорище в стиле Славы Па. Но и графично сломать себя в самых неожиданных местах, как в прошлом году, я бы уже не смог. И против рыцуцика Инхо с шестом я бы сегодня не вышел. Не хватило бы, не знаю, азарта? Апломба?
Я любуюсь удивительно точеными для такой массивной фигуры лодыжками Афейны. И украсила она их занятно Правда, сейчас надписи не прочитать ноги двигаются слишком быстро. Хотя и не так затейливо, как руки, которые одновременно змеятся и порхают. Красиво, но рискованно ментор Виаль наверняка пожурит за «сомнительную двойственность». Если не найдет, к чему еще придраться. Но это вряд ли. Да и не будет она ничего другого искать, если можно пощебетать про любимую «целостность образа».
Предсказуемо и скучно. Как всегда.
Я кручу в кармане кубик. Снова зачем-то представляю себя в круге внимания. Представляется нерадостное. Пора, наверное, возвращаться к ежедневным тренировкам. И в орфейнях поменьше рассиживаться. А лучше всего затеять новую игру, для которой понадобятся гибкость, сила и кураж.
Как назло, ничего подходящего не сочиняется. Пока я перебираю варианты, Афейна успевает дозмеиться и допорхать, вернуться на свое место и выслушать не знаю, что я ведь все прозевал. Когда мое внимание возвращается к занятию, Виаль уже всех отпускает. Студенты разбредаются по лекториям. А мне приходится задержаться на выходе.
Я неординарен во многом, но вот с ростом не повезло рост у меня самый что ни на есть средний. И поэтому Венц даже голову задирать не приходится, чтобы плеснуть мне в лицо взглядом, полным плохо спрятанного возмущения. Я равнодушно присоединяю этот взгляд к коллекции ему подобных. И еще успеваю мимолетно вообразить запястья Венц, связанные ее же косами
А потом она говорит очень тихо, но очень четко, так что невозможно усомниться ни в одном слове:
От тебя сегодня особенно сильно мертвечиной несет.
И даже ноздрями демонстративно дергает.
Я не столько задет, сколько удивлен. Потому что слизняки обычно такого не говорят. Если случается в их жизни что-то неприятное например, я то от них все равно редко чего дождешься, кроме обтекаемых беззубых словечек. Ибо этика.
А тут внезапно такое смелое хамство. Пусть голосишко на последнем слове и дрогнул, но ведь держится, как как валькирия, готовая устроить кому-то валькирдык.
Нет, не кому-то мне.
Ответить Венц я не успеваю. Хотя должен бы. Иначе чего она стоит моя живописно замаранная репутация? Но момент упущен, Агния Венц уже развернулась и отправилась по каким-то своим делам. Мне остается только пожать плечами и отправиться по своим. Ничего страшного, будет еще случай просветить ее насчет того, что ядовитые зубы вредная мутация для слизняка.
А пахну я, кстати, осенним лесом и осенним лисом. Во всяком случае, что-то подобное нашептывала одна из моих амурок. Та, которая любит рыжих, плохую поэзию и позу наездницы.
Да, пора, наверное, признаться: если я сумел создать впечатление, что моя жизнь полностью лишена симпатий и объятий, то так и было задумано. Не смог удержаться. Чуть больше темных оттенков, чуть шире мазки и портрет получается намного выразительней. Но рано или поздно стало бы очевидно, что не настолько я занятный психопат. Когда возникает острая потребность в объятиях, я отправляюсь в город и пытаюсь найти подходящие. Чаще всего, получается. И тогда я даже даю себе труд побыть вежливым, внимательным и забавным.
Если бы об этом узнал Герман Сам_Эди, наш ментор по этике, то наверняка добавил бы мне баллов. Но я ему, конечно, такого не рассказываю. Предпочитаю быть для него чем-то вроде ходячей зубной боли. То есть тем же, что и он для меня.
Мысли мои не зря свернули в сторону этики. Поскольку именно она стоит в моем расписании следующей. К счастью, в очередной раз проверять терпение на прочность не приходится в лектории вместо Сам_Эди нас встречают пиджаки. То есть, официально они, конечно, «защитники прав и свобод». Но кто же будет их так называть, если есть удобная альтернатива? Я даже предполагаю, что они сами это словечко и запустили в народ пока остроумный народ не выдумал чего позаковыристей.