Ребят, есть что-нибудь перекусить? Так неохота до Кормушки идти
А у меня в сумке, рядом с кубиком, как раз лежит яблоко. Темно-красное, с антисозвездием пятнышек на боку. Не пухлощекое, как ангелята в архаичной живописи, а скуластое. Как я люблю. Лежит себе и ждет перерыва между хомопластикой и часом тишины.
С одной стороны случайность.
С другой стороны, если на случайность взглянуть через стеклышко из кармана фаталиста, она вполне может показаться неизбежностью.
Потому что еду клянчит Феликс Рур, а рядом с ним, как обычно, его друзья-рыцуцики: Тимофей Инхо хмурится каким-то своим мыслям, Юна Юна блестит черносмородиновыми глазищами, Михась Белый поглаживает костяшки на своей тяжелой лапе, Агния Венц обматывает косу вокруг запястья. И никто из них, похоже, не может сегодня обеспечить другу перекус.
В тумане, который заполняет мою голову, что-то щелкает, дзинькает и лязгает. Видимо, это ребячество, кураж и отчаяние трансформируются в неожиданный поступок. Потому что секунду спустя я говорю:
Лови.
Вытаскиваю яблоко из сумки и кидаю в Рура.
Он даже ухитряется его поймать.
И что это значит?
Он держит мое яблоко двумя пальцами на вытянутой руке, как будто оно может в любой момент взорваться или выкинуть еще какую-нибудь опасную штуку. В принципе, разумно от того, что прилетело из моих рук, можно ожидать любых неприятностей.
Но на этот раз подвоха нет.
Просто яблоко. Сам собирался его съесть.
Тогда зачем кинул мне?
Удобного ответа у меня не находится. Даже для себя.
Можно, конечно, все свалить на туман в голове. Я, мол, не виноват. Устал, замотался, потерял управление, и привычная линия поведения вильнула в сторону. Туда, куда я совсем не собирался.
Вот только куда девать ощущение, что как раз таки собирался? И ждал той самой случайности, которая сумеет прикинуться неизбежностью? Ощущение девать некуда, поэтому дальше придется действовать, исходя из того, что я неплохо кидаю яблоки и собираюсь навязать рыцуцикам свою компанию. Прямо как советовал я-третий, лысого мантикора ему на шею. И плевать, что шея у нас с ним одна.
Я пожимаю плечами и отвечаю:
Видимо, затем, чтобы у меня появился повод с вами поговорить. Не о яблоках, конечно. О Стрелке.
Они перекидываются взглядами. Инхо задумчиво дергает себя за мочку уха, Рур морщится, Юна постукивает пальцем по носу.
Но первой говорит Венц:
Пусть приходит вечером в архив. Мне, например, любопытно было бы послушать.
Да ладно, Нишкин, ты серьезно? Это же Эф-Лучше-Всех-Имер. С ним прекрасно общается он сам, и другим в этот диалог лучше не встревать, Рур бросает яблоко обратно мне и вытирает руку о штаны.
Красный снаряд пролетает возле моего плеча. Я бы и рад его поймать, но реакция сейчас не та. Даже не оборачиваясь, чтобы посмотреть, что там с яблоком, я вопросительно смотрю на Инхо. Если он захочет уговорить свою компанию он уговорит.
Мишель, что думаешь? спрашивает он Белого.
«Мишель», «Нишкин» Концентрация сладости в воздухе растет с каждой секундой. Интересно, откуда вообще пошла эта странная традиция выражать симпатию, коверкая имена?
Беседы с бедствием вести не очень мудро, гудит Белый.
Я уверен, что Павла Имберис на своих занятиях задает ему сложные вопросы исключительно ради того, чтобы послушать, как он будет укладывать ответы в эти свои стихофразочки. И я ее понимаю.
Ю-Ю? продолжает опрос Инхо.
Отчасти Мишель прав, но Я готова выслушать хоть эпидемию гриппа, если она однажды заговорит. Так что и тут попробовать можно. По-моему.
Значит Инхо задумчиво щурится, снова дергает себя за ухо. Мне вдруг приходит в голову, что его глаза похожи на два кусочка янтаря, в которых застыли букашки зрачков. Значит, двое «против» и трое «за». Если хочешь поговорить, заглядывай в архив после занятий. А если передумаешь не заглядывай. Мы не обидимся.
Тогда до вечера.
Подбираю невинно пострадавшее яблоко. Трогаю помятый бок. Укладываю обратно в сумку. И думаю о том, что эта затея потребует от меня немало лицедейства и выдержки.
А я так устал.
В этой части истории я расстаюсь с чем-то важным. И что-то важное приобретаю взамен.
До сих пор я ни разу не заходил в архив Песочницы. Даже для того, чтобы взглянуть на бумажные книги. Тем более, что их там, насколько я знал, не так уж и много всего десяток стеллажей, и каждая книга упрятана в стеклянный футляр, который можно отпереть только имея убедительный академический повод и ключ-код от ментора. Ни потрогать, ни полистать, ни понюхать Так стоит ли впустую дразнить себя разглядыванием корешков?