Благородная особа, которая является невестой, должна жить при доме своих родственников, а не разъезжать по белу свету вместе со своим суженым. Так что, не стоит уверять всех, леди Элизабет, что это Ваш жених. Не обижайтесь на мои слова, Вы меня сами спрашивали, и мягко добавила, это не худшее положение для женщины, тем более, иностранки, а этот господин благороден и богат.
Потом она рассказала о себе. Она родилась на юге Англии, и в четырнадцать лет была уже замужем за своим кузеном-каменщиком. Но спустя восемь месяцев после свадьбы его задавила сорвавшаяся с высоты глыба на работе.
От него у меня остался ребенок в чреве, и я даже не знала, как дальше справляться с работой по хозяйству, где брать деньги, да еще ухаживать за своим престарелым отцом. Для меня наступили ужасные времена, и если бы не малыш, которого я должна была скоро родить, то я бы точно тогда удавилась. Потом остановился в соседнем доме один смазливый небедный паренек. Пригляделся ко мне, и стал захаживать, так и появилось для меня и моей новорожденной, что надеть и что поесть. Отец знал да молчал, а что он скажет, если сам у дочери на руках. Я устроилась в ученицы к портнихе, стала сама понемногу деньги в дом носить. Вроде налаживаться положение стало, да только пришел под вечер один немолодой господин с подарком и говорит, что мой ухажер игрок и шулер, и что проиграл он меня ему. Я его поленом попыталась огреть, а он посмеялся, мол, еще с бабой не дрался, и ушел. А потом чума пошла косить, стало нам худо опять: работы никакой, отец Богу душу отдал, хоронить не на что, и решилась я к господину этому пойти помощи просить. Видно, сама судьба меня повела. Уезжал он из города и забрал меня с ребеночком, пожалел, не бросил. Я ему и поварихой, и портнихой, и сиделкой в старости была. Жила я подле него одиннадцать лет и так привыкла, что стал он мне роднее первого мужа. Сынка я ему родила, но умер он, простудился в детстве сильно. Зато он доченьку мою единственную пристроил. Она сейчас замужем за владельцем ткацкой мастерской. Так что, повезло мне с благодетелем. А Вы, как я вижу, из семьи-то хорошей, может, и вправду барон на Вас женится. И детишки законными будут, как знать.
С трудом верилось, что этой женщине всего тридцать один год. Ее биологические часы, явно, очень спешили. У женщин XXI столетия в пятьдесят лет и то больше огня в глазах, чем было у нее.
За время ее рассказа я не промолвила ни слова. Я просто поняла, что без крепкого мужского плеча в этом жестоком XIV веке прожить невозможно, и была рада, что рядом есть такой рыцарь, как мой Оливер. И тут мне вдруг стало смешно. Ведь в XXI столетии мужчинам уже не надо быть воинами, носить на себе двадцатикилограммовые доспехи, охранять и обеспечивать свои замки, в бой вести за собой сотни человек время позволило им расслабиться и отойти от этих грубых дел. Однако же, некоторые современные мужчины пребывают в таком смятении, когда решаются взять на себя «обузу» и жениться, что иногда слабые нервы этой сильной половины человечества не выдерживают. Тогда они часто передают обязанности в воспитании и обеспечении детей своим недавним женам, уходя искать другую «обузу». Я сама в недавнем прошлом встречалась с человеком, не давшем мне и доли той уверенности в жизни, которую дарил мне Оливер, но зато нервы и годы на моего друга юности я потратила
Глава 3. Кукла для Серого Вепря
Спустя несколько дней мы выехали из Сан-Жан-де-Мольен. К вечеру мы остановились в другом городке, чтобы докупить провизии и переночевать. Мы, как обычно, расположились в двух разных комнатах.
Рядом с постоялым двором на одной из главных улиц показывали свои трюки заезжие артисты, и Оливер предложил посмотреть на их представление и прогуляться по городу. Мы подошли к этим фиглярам, когда две молоденькие цыганки уже допевали веселую песенку на своем романском языке. Вокруг толпилось столько людей, что мы едва не потерялись с Оливером и Джеком. Я удивлялась, с каким детским любопытством Оливер и его немолодой слуга следят за жонглерами, а мне это было совсем не интересно.
Я начала разглядывать окружающих, и мое внимание привлекла старая цыганка, та самая женщина, которая меняла повязку Оливеру, когда я открывала монастырские ворота. Я очень немногих людей знала в этом времени и поэтому даже обрадовалась, увидев знакомое лицо. После жонглера выступал карлик, но он один из всей их труппы не был цыганом, видимо, его выкрали у родителей. Но людям было все равно, они смеялись и изредка бросали ему монеты. Отвернувшись, я краем глаза заметила, что барон тоже улыбается, глядя на этого уродца. Тут я встретилась взглядом со старой цыганкой, и она приблизилась ко мне. Она сказала, что помнит меня, и улыбнулась беззубым ртом, а потом вдруг охнула, схватившись за грудь, и начала падать. Конечно, я бросилась к ней, чтобы поддержать и отвести в сторону от колес проезжающей кареты. Она привстала, держась за мою руку, и позвала по имени старого цыгана. В гуле веселящейся толпы он не услышал ее, и тогда старая женщина, не отпуская моей руки, поковыляла к нему сама. Я довела ее до кибитки, лихорадочно соображая, как помочь старому человеку с больным сердцем, поскольку именно за него она и держалась. Вдалеке я увидела, что Оливер с Джеком уже оглядываются по сторонам, ища меня глазами. Я только открыла рот, чтобы окликнуть их, как вдруг получила удар по голове. И провалилась в обморок.