Сегодня вы рано, сказал Патер. Он уже давно оставил попытки выяснить, куда его воспитанники отлучались по ночам (все равно в ответ получит лишь полуправду). Кто ваш новый друг?
Это Ягли Орш, выступил вперед Катрапс, хорошо сложенный четырнадцатилетний юноша, что вечно угрюмился и гнусавил. Он был самым старшим из восьми сирот, о которых Рим здесь заботился, а еще самым сложным, упрямым и невыносимым подростком на всем белом свете. В общем, да, он был его любимчиком.
За годы, прожитые в осаде, многое успело поменяться: люди приходили и уходили, теряли веру, а потом снова ее обретали. В итоге с ним остались только те, кому некуда было больше идти. Рано или поздно (стоит ребятам подрасти и окрепнуть) они тоже оставят его. Так будет правильно, пусть чувства и говорили ему об обратном.
Рим поднялся и, воспользовавшись паузой, получше рассмотрел неожиданного гостя.
Здравствуйте, я скомканно произнес длинноволосый блондин, которого звали Ягли.
Придержи эту мысль, сынок, улыбнулся священник. Давай сначала ты примешь горячий душ и поешь. А еще переоденешься. Капли, стекающие с одежды незнакомца, уже успели образовать под ним целую лужу. И только после этого мы с тобой поговорим. Причем обязательно! Я уже изголодался по хорошей беседе.
Рим приблизился к полуночной компании.
Дети, проводите нашего гостя в жилое помещение и покажите, где ванная.
Воспитанники церкви с радостью выполнили просьбу священника: окружили Ягли со всех сторон и потянули его за собой.
Кат, ты идешь?
Оставьте его, ответил за юношу Рим, Катрапс нужен мне, чтобы накрыть на стол.
Вместе они вышли из храма и направились к дому, а уже там разделились: Ягли и дети поднялись вверх по лестнице, а Рим и Кат свернули направо, в трапезную.
Катрапс, принеси еду из кладовки.
Не называй меня полным именем, огрызнулся юноша. Рим пропустил это мимо ушей, как обычно и делал.
Не забудь, что надо захватить на одну порцию больше.
Да знаю я, старик.
Кат шмыгнул носом и удалился в подсобку, а священник принялся нарезать хлеб и овощи, выращенные на собственном огороде.
Ты так и не спросишь, где мы его нашли? донесся до Рима голос юноши.
Нет, коротко ответил священник.
В последнее время все так и происходило, они могли нормально общаться, только когда не смотрели друг другу в глаза. В остальных случаях Кат сразу же огрызался, убегал или отвечал короткими простыми фразами. К сожалению, Рим догадывался, в чем могла заключаться причина столь странного поведения: парню было за что-то стыдно.
Ненавижу, когда ты так делаешь.
Священник вздохнул.
Зачем спрашивать очевидное? Он определенно нуждался в помощи. Мокрый, голодный, усталый. Ты просто не мог пройти мимо. Я понимаю. Ты всегда был такой. Всегда стремился помочь. Стать героем.
Героем, хохотнул Кат. А ведь и правда, когда-то я был настолько глуп, что считал это достойной целью.
Рим услышал, как его приемный сын вернулся на кухню, но в его сторону не посмотрел, продолжая делать вид, что еще занят овощами.
Что ты имеешь в виду? спросил священник.
У всего есть изнанка, отрешенно ответил Кат. Герои мечтают спасать и защищать, а значит, пусть и неосознанно, желают, чтобы люди продолжали попадать в неприятности. Страдали, мучились и плакали в ожидании своего спасителя. Во времена мира героев нет. Они порождение войны, как голод, разруха и смерть.
Рим охнул. Он никогда не учил Ката подобным вещам.
Конечно, в твоих словах есть смысл, признал Патер, все мы эгоистичны. Таков наш грех, неотделимый от человеческой природы. Но если порок способен одновременно и приносить пользу ближнему, разве это плохо?
Да? Тогда скажи мне, священник, может ли убийство быть благородным поступком?
Никогда!
Рим почувствовал, как Кат улыбнулся за его спиной.
А если это совершено ради спасения жизни? Разве это не высшее проявление жертвенности? Убийца-поневоле обрекает свою душу на вечные муки, но наказывает преступника, а главное, спасает невинного.
И сам становится преступником, возмутился Рим. Обменять жизнь на жизнь нет в этом ничего благородного.
Считаешь? Разве не лучше, чтобы жил праведник, нежели чем грешник, который продолжит творить зло?
Нет, Катрапс, Патер вспылил и развернулся. Зло есть зло, как бы ты ни пытался его оправдать. Существуют границы, которые никогда нельзя пересекать. Даже ради благой цели!