Помолчи!
И не подумаю, ехидно осклабился Сеня. Пусть твоя подружка знает с кем связалась!
Я тебя придушу!
Силенок не хватит, разумно отметил Сеня и с явным удовольствием продолжил. На самом деле сестрица еще в школе мутила с сынком мэра. Мы все в одном классе учились, а до этого в сад вместе ходили. Мамашка и папашка спали и видели, когда же наши благородные семейства породнятся. И, быть может, так бы оно и случилось. Да только мэр сынка на лето в Москву отправил на какую-то стажировку. А сестрица во все тяжкие ударилась. И кто ребенка ей заделал понятия не имела. Соврать же любимому было невозможно. Он, конечно, тряпка и дурак. Но батя его не такой. И до девяти считать умеет.
Скотина!
Родители были в ярости и сразу попытались проблему замять. Сестричка слезы лила от страха, а в клинику понеслась только пятки сверкали. Это уже потом она байки плела, что ее заставили. Ничего подобного! Родители решили ее проблему, а она только в ноги им не кланялась. Еще и тачку получила!
Урод!
Не свезло только в одном, хохотнул Сеня. Мэр об этом деле прознал. Видать, папашкины деньги молчание персонала больнички не обеспечили. О сестрициных разгулах ему тоже донесли. И заявил он нашему папашке, что сынок в Москве останется, учебу продолжит. А для семейной жизни он еще молод, да и невесты подходящей нет. И выбросили нашу красу, будто тряпку половую.
Сам ты тряпка, сволочь! взвизгнула Леся. Кто бы меня жизни учил? Укурок, что дня без порошка прожить не может?
Хрючело свои заткни!
Сам заткнись, дебил! рыкнула Леся в ярости и неожиданно облизнулась, будто кошка, перед носиком которой поставили целую крынку сливок. Я может, и облажалась, но на мне крови нет. Я никого не убивала!
Что ты плетешь, юродивая? ахнул Сеня, побледнев как полотно.
А то! Это ведь ты, блюститель нравственности, сбил человека, когда под кайфом по городу гонял. Да, это был всего лишь какой-то старик, но ведь ты убил его! Сбил и бросил его умирать на дороге. Даже «Скорую» не вызвал!
Врешь!
Ничего подобного! Если папа тебя отмазал, то это вовсе не значит, что дядьку ты не убивал!
Сеня резко вскочил. Стол при этом заметно пошатнулся. А стул, на котором он сидел, с грохотом рухнул на пол. И без того косившиеся в нашу сторону отдыхающие обернулись на него. Не придумав ничего лучше, Бероев-младший предпочел спастись бегством. За постыдным исчезновением братца Леся наблюдала с нескрываемым удовольствием. Когда же он скрылся в здании отеля, прошептала ядовито и радостно:
Так ему и надо.
Ночные огни чужого города отражались на черной морской глади. Вдыхая прохладный воздух, я притаилась на балконе своего номера и наблюдала за туристами и небольшими катерками и лодочками у побережья.
Ссора близнецов неожиданно сумела меня задеть. И в голове, будто эхо далеких выстрелов, раз за разом вертелось брошенное Лесей «всего лишь какой-то старик» Всего лишь старик, которого бросили умирать. Всего лишь старик. Всего лишь
Я прикрыла глаза, пытаясь обрести покой. А память предательски подбросила давнее воспоминание. Одно из многих, бережно хранившихся в душе под тысячами надежных замков.
Человек, заменивший мне отца, всегда казался мне слишком старым, слишком мудрым, слишком внимательным, слишком отважным, слишком заботливым Так много этого «слишком» в одном единственном человеке
И мне всегда отчаянно хотелось приблизиться хотя бы чуть-чуть к его знаниям, ловкости, хладнокровию. Потому я и читала все те книги, что он снимал для меня с полок своей бескрайней библиотеки. Оттого я и не знала усталости, когда день за днем отрабатывала удары и целилась в «яблочко».
Когда я впервые увидела его, время уже изрядно посеребрило его густую, некогда черную, как смоль, шевелюру. А темно-карие глаза смотрели на мир без всякого удивления, без сострадания. Он слишком много видел боли, пролитой крови и жестокости. И все же что-то в нем дрогнуло, и он пригрел несмышленого потерянного ребенка
Стук в дверь заставил меня скинуть оковы воспоминаний. Стучали не единожды и с заметной настойчивостью. Покинув уютное кресло, я вернулась в номер. Открыла дверь и без намека на дружелюбие посмотрела на стоящего за ней мужчину.
Под моим взглядом он почувствовал себя неуютно, что было для него в диковинку. Но все же природная наглость взяла свое, и, выдавив улыбку, он заявил: