Потом родня погибшего парня перезахоронит его останки на кладбище, священник отслужит в костеле панихиду. Случатся первые похороны в гробовом молчании как под запретом. Это не волки поймут люди и замолчат. На кладбище никто не проронит ни слова, они обернутся, когда старуха, что следит за кладбищем, вернется с могилы ведьмы. На могиле лежат белые кости, поведает она. Несколько смельчаков пойдут к той могиле. И по тонким костям, и черепу, скатившемуся с могильного бугра, хотя и с клоками шерсти, они опознают останки собаки. Толпа людей сожмется в кучку и будет стоять над ней устрашающий всех шепот. И развеется этот боязливый шум только от высокого голоса священника:
Вечный покой даруй усопшим, Господи, и да сияет им свет вечный. Да покоятся в мире. Аминь.
Никто не сможет поверить в покой души Суло, пока не будет искоренено зло, блуждающее как голодный пес вслед за каждым христианином
Страх заставит людей в тот день быстрее покинуть кладбище страх заставит людей прийти вновь, на третий день с похорон Суло. И обнаружат несчастные заложники дьявольских проделок два черепа на ведьмовской могиле раскрошенные как от ударов молотом человеческий и лошадиный. В последующие дни еще не раз люди будут замечать кости животных. Такого раньше не было. Мщение ведьме? Черный ритуал? Запугивание благочестивых христиан? Вопросы стали сыпаться на головы людей и они позвали священника требовали освятить все могилы, объяснить: кто может совершать богохульства и есть ли защита Бога.
Глава 22
В Ратушу к бургомистру привели Каяра, молодого парня. Оказывается это Каяр, с виду щуплый и невысокий, шел в ту ночь рядом с Суло они дружили. Каяр вновь повторил свою историю.
Мы несколько раз расходились в разные стороны. Но но всегда мы видели факелы друг друга и окликами обменивались. По его факелу я видел где он.
Как ты его потерял? спросил бургомистр.
Я не терял. Вот Вам крест! Каяр перекрестился. Я услышал его слова: «Отец Марк».
Отец Марк? Его же там не было?
Вот и я говорю, его там не было, но Каяр его позвал, значит увидел. Это последние слова, что я услышал от Суло.
А ты видел священника?
Говорю же нет
Что было дальше?
Все!
Как все? Ты его потерял или факел его погас?
Нет! Не знаю. Но факел я видел всегда, только когда я подошел с факелом шел Техво. Да это был Техво.
Ты искал Суло?
Да, я спросил Техво, но он его не видел.
А чего трясешься? Ладно! Проваливай!
Посты стражи на въездах в город увеличили численностью. На площади городской Ратуши стали жечь ночные костры (первый признак ожидания беды); ежедневно звучали одни и те же слова.
Город полнился слухами.
По лесу бродят мертвецы!
Из Гундеборду явился дьявол!
Черепа и скелеты на могиле старухи Агнессы требуют жертв!
Священник заражен ведьмовским заклинанием!
Ведьма ходит по кладбищу!
Олина ходит по болоту!
Вместо священника в исповедальне сидит дьявол!
Глава 23
Лесные тропы и даже дорога на кладбище стали зарастать сорняками Поредела и толпа прихожан в местной церкви, и не тянулась тонкой струйкой с вытянутыми шеями очередь в исповедальню и на святое причастие.
Но были дом и сад, укрытые в густых зарослях леса, где молитва никогда не прекращалась, вслух или про себя читал молитвы приходской священник
Бывает в жизни время, когда наслаждаешься обычным летним вечером, теплым закатом солнца, бормотанием спящей листвы, и не знаешь почему. Таким выдался один из вечеров у отца Марка. Священник совершал омовения в саду, молился, и прислушивался к своему тихому голосу:
Милосердный Боже! Всем сердцем благодарю Тебя за все благодеяния сегодняшнего дня и дарованную мне благодать. Приди, о Дух Святой, освети ум мой, дабы мне открылись все соделанные сегодня мною грехи, а особенно мой главный порок. Сокруши моё сердце, чтобы я искренне скорбел о грехах моих.
Верую, Господи, что Ты Бог и Отец милосердия. Потому со смиренным упованием я приношу Тебе мои грехи, дабы Ты воззрел на моё сокрушение и даровал мне прощение. Ибо Ты Бог Всемогущий, убеляющий души паче снега и света солнца. Аминь.
И повторялась молитва многократно, ведь нескончаем вечер, где потоки воздуха тебя уносят к потокам духовных исканий. Многим желанным радостям он предпочел радость беспредельного служения Господу.