«Море снизошедшее до людей небо»
Море снизошедшее до людей небо,
Чтобы купаться в его святости на просторах,
Чтобы тела коснулась вода, та же, что рыбу
обтекает в неспешных водяных разговорах.
И тогда ощущенья ликуют победу.
Суета сует отбирает полжизни торгом,
Небо и море эту жизнь продлевают.
На короткий отпуск нам не хватит восторга,
Так что пульса рабочего ток быстро тает.
Он здесь посетил
Посетил свой сарай из заброшенных милых отдушин:
там с десяток игрушек
валяются без ключей
к их забитым не грязью, но хламовой пылью
дырам в рваных боках. Не спрашивай здесь «ты чей?»,
этот старый сарай для хозяина стал давно былью.
Этот милый утиль из ненужных открыток
с обещаньями сроков пропущенных встреч
и советами, что в себе уберечь,
посылающих в сотни мытарств и пыток,
да какое то счастье безглазое течь,
как бездомная печь.
Ты плюешь, как собака, на фото понурых людей
и смиренного мрака их душ,
не содержащих целостный корень.
Ты поставил всех на кон, сыграл в дурака,
твой друг вровень
перекрестному мелу твоих загребущих затей.
Так лови же скорей дрожжевой свой награбленный куш!
Грабь, как быдло в азарте! Ты это умеешь сполна,
важный альфасамец!
Тир поставил для главной расплаты,
но забыл прихватить с собой парочку автоматов
для расправы с игрушками. Их твоя сакля полна,
ты им был соглядатай, неистовый удалец!
Друг твой вровень
уголочку живого стола,
слезообраза прошлого, брось этот старый шнурок,
за который водила умудренная няня,
а ты медлил, безоговорочно мямлил
и разучивал Агнию, будто жизни урок.
А теперь ставишь тир
и стреляешь по хамам в ответ
пятилетней обиде,
оставленной в башне, как след
от любовных истерик.
Этикеточных звезд
за соски отводил
к диалогам в пыточный комитет,
и лиловый оркестр, как в анфас крокодил,
длинным шарфом заматывал твой пиетет.
Ты коров своих рыжих регулярно доил,
щекотал на предметном стекле интерес,
вырисовывал шарж в крокодильих резных
шкурах, светошагрень разлинуешь в нарез.
Эрмитажно высокопородных Далил,
важный альфасамец, по макушку залил.
Ключ нашел заведи Буратино в себе
и пройди, как по суше,
по моей внутриглазной воде.
2 3 Апреля 2022-04-03«Выделяешь черным и это уже планета!..»
Выделяешь черным и это уже планета!
Не копируй ее, а создавай свою
в многогранной росписи интернета
я тебе не это еще спою!
Завлекай в свою гавань меня и увидишь больше:
я твоя по крови, репликам и мослам!
Нам в журнальной бане дали по тазу, Мойша,
ржут и парятся градусы, вот плацдарм.
Там другая вовсе температура,
и погода не наша, и кости у них длинней.
Коротышек низкая архитектура
не пропустит в арку рыцарей и коней.
Нищий прах, сгребаемый по кувшинам,
вычитаний прах, не ядовит совсем,
но смертелен, как путь губительной экс машины
в приручении валенков и систем.
«Он из другого мира выросший цветок»
Он из другого мира выросший цветок,
И Принц Экзюпери сидел в его коленях,
И поливал слезой его росток
От нежности, восторга, умиленья.
И вот он, выросший в объятиях тепла,
Под колпаком бессменного начала,
Вспять поворачивает реку, чтоб текла,
Как надо без душевного причала.
Здесь по реке торговые суда
Везут в страну роскошные товары.
Здесь раскаляется нажива добела,
И торжествуют адовы кошмары.
На площади воров крадут зерно
науки,
поселяя в души сказки,
и педагоги шепчут: «Не дано!..»,
и пробуксовывает разум в маске.
Наглазники стране дешевых фей
Изобрели, скумекали надежно.
Затычки для ушей всегда имей,
Затылок бритый и резьбу по коже.
Рисунки века прямо на башках,
Мозги прикалывают степлером к березе,
И с голыми ногами на морозе
Гарцуют по снегам. В немых смешках
Утрата нравов. Не перебежать
На островок из лужи слез по детям
Стране читающих людей. Заметьте
Погибшие ростки, разжать
Которые не сможет солнце смерти.
Коротким летом в хламовых дворах,
На брошенных загонах стадионах
Курящая и пьющая братва
Мозги в курятники сажает споро.
Потом детишки наркоманов в дрожь
Приводят педагогов и врачей.
Чей грех был не замечен? А ничей!
Лишь сало лопается в стаде сытых рож.