Привет, ребята.
Один из них, которому, судя по красной физиономии, сопутствовала удача, отложил карты в сторону, уперся одной рукой в стол и посмотрел на меня.
Тебе чего? спросил он, и эта фраза сразу же дала понять, что парень отнюдь не дипломат.
А ты что тут, главный, чтобы задавать вопросы?
В наших краях церемониться не стоит хорошие манеры тут редко, кто оценит.
Красномордый побагровел еще больше и вылупил на мою скромную персону и без того немаленькие глаза. Потом почесал затылок и абсолютно миролюбиво ответил:
Вообще-то, нет.
Он заметил мой взгляд и поспешно добавил:
Сэр.
Я наградил его самой милой улыбкой, на какую был только способен, и проинформировал:
Люблю вежливых людей.
Парни, сжимавшие в кулаках карты, тихо захихикали. Пучеглазый посмотрел на них соответствующим образом, и те притихли.
Так кто у вас за главного?
Я услышал, как кто-то поднимается по ступенькам крыльца, и чуть отошел от входа. Как раз вовремя. Дверь снова скрипнула, и в комнату шагнул маленький человек в высокой коричневой шляпе. Редко кто отваживался носить высокие шляпы в те времена вокруг было слишком много желающих пострелять по ним. Я имею в виду шляпы.
В вошедшем я моментально и, как оказалось, абсолютно безошибочно признал начальника станции.
Холодные глаза смотрителя скользнули по кожаным сумкам.
Почта? Хорошо.
Он строго глянул на своих курьеров:
Собирайте карты и идите седлать лошадей. Сейчас будете у меня работать.
Пучеглазый сгреб в охапку замызганные прямоугольники, сунул их как попало в нагрудный карман рубашки, и трио торжественно удалилось.
Смотритель снял шляпу, бросил ее на стол и протянул мне руку:
Джим Баррет.
Я во второй раз за сегодняшний день представился и обменялся с ним рукопожатием. Затем передал ему сумку с письмами и, сев на один из стульев, стал терпеливо ждать, пока Баррет внимательно изучит имена и фамилии тех, кому предназначались бумаги.
Слава Богу, ничего срочного. Местная почта, сказал он и вдруг добавил: Мы тут пробуем немного поменять систему.
То есть? Как это поменять?
На удаленные ранчо мы сейчас письма доставляем сами, а не ранчеры приезжают к нам. А те, кто поближе живут, те, да свою корреспонденцию по-прежнему забирают лично.
Он сложил все письма в аккуратную стопочку и, словно спохватившись, поинтересовался:
Поменяете пони и снова в путь?
И вот тут я поведал ему грустную историю о том, как один парень всадил пулю в голову своей самой лучшей лошади, потому что та сломала ногу.
Понимаю, он кивнул. Но пони у нас есть, так что будет, на чем добраться обратно
Я думаю, не стоит беспокоиться, мистер Баррет, перебил я его и вытащил из кармана куртки еще один конверт. Я хочу попросить расчет. Здесь, я протянул конверт ему, соответствующие распоряжения.
Он опять кивнул, но на этот раз медленней. Потом снял пояс, в котором носил деньги, расстегнул его и стал отсчитывать доллары, заработанные мною за этот перегон. В золотых монетах, ровной стопочкой выраставших на столе, было все: и снежные дни, с морозом, пробиравшим до костей, и ледяные дожди, от которых было не менее холодно, и страшные грозы, когда в ослепительных всполохах молний ты ощущал собственную ничтожность, и неуправляемые разливающиеся реки, оставлявшие после себя снесенные постройки и вывороченные с корнями деревья, и неистребимая пыль, намертво въевшаяся в одежду, и выматывающее солнце прерий, обжигающее полуденным зноем Все было здесь, в этих долларах. Все это и многое другое.
Я не стал пересчитывать деньги и так видел, что здесь их столько, сколько надо.
Жаль терять хорошего курьера, сказал Баррет на прощанье и снова пожал мне руку.
Наверно, не знаю.
Я открыл дверь и, чувствуя себя окончательно свободным, шагнул на крыльцо.
Если я собирался оставаться в этом городишке, то стоило разведать обстановку. Поэтому я прямиком направился в «Заходи, приятель!». Любой салун в любом западном городке был не только своеобразным клубом и местом сбора разных, иной раз весьма подозрительных, личностей, но и главным местом сбора всякого рода информации. Чтобы узнать, как обстоят дела там, где вы решили остановиться, первым делом следовало идти в ближайший салун.
Я так и сделал. «Заходи, приятель!» представлял из себя длинную узкую комнату, вдоль одной из стен которой протянулась деревянная стойка. Заведение насквозь провоняло едким дымом самокруток, запахом пороха и перегаром. Машинально я отметил про себя, что не мешало бы здесь проветрить. Дурацкая идея в подобной ситуации.