Красотень, оценил Денис.
Вот бы сейчас отрастить крылья и полететь, размечтался Димон.
А хрен ли! Артемка хлопнул ладонью по раскаленным кирпичам, подпрыгнул, перекинул ногу через бортик, потом вторую и уселся.
У Дениса ноги подкосились.
Ты чего творишь, придурок? проговорил он дрожащим голоском. Слезь оттуда!
Как нефиг делать. Артем переместил задницу на пару сантиметров ближе к краю.
Дурак совсем?! Димон крошил дрожащими пальцами нашлепки цемента.
Да что тут такого? Артемка беззаботно качал свисающими ногами. Все зашибись, не ссыте. Это четко. Давайте тоже сюда. Клево с такой выси вниз смотреть.
Ой дура-а-а-а-ак
Метрах в пяти от них пронеслись две ласточки. Артем от испуга дернулся. Денис и Димон вскрикнули.
Слезай, урод! Димон схватил его сзади за футболку и потянул.
И правда, Артем, не будь дэбилом, сказал Денис. Что мы потом твоим родакам скажем?
Да ничего! разозлился Артемка. Ну вас на хер, ссыкло! «Ну слезь, ну не надо, что мы родакам скажем!» Как девочки, чес-слово. Он одним движением перемахнул через бортик и мягко опустился подошвами кед на пыльный коричневый пол.
На этаже лязгнули двери лифта.
Не только Святая Троица воспользовалась открытой дверью подъезда четырнадцатиэтажки. Пожаловали новые гости. И Денис сразу узнал их голоса.
4
Гопота. Гроза 311-го. Они постоянно отравляли жизнь. И всегда были тут как тут. Выруливают из-за угла. Поджидают на школьном стадионе. Окликают. Свистят вслед. Громко ржут и матерятся. Вечно бухие или под клеем. Отнимают деньги у тех, кто младше и слабее. Задирают просто так, ради развлечения.
И вот, они здесь. Пересмеиваются о чем-то. Четверо. Двоих Денис знал по именам. Это были Серега Махоркин и Юрик Кошаров. Первый низкорослый кособокий упырь с коричневыми наростами на роже. Из неблагополучной семьи. Мать пьет и пропадает где-то месяцами, а бабка бывшая школьная вахтерша содержит внука на свою копеечную пенсию. Серега школу бросил, бродяжничает по окрестным дворам. Ему уже шестнадцать лет, а выглядит на четырнадцать.
А еще у него поганые, водянистые глаза, которыми он пристально на тебя смотрит, прежде чем отвесить оплеуху или плюнуть в лицо.
Кошаров тоже мерзкий тип, хотя и из приличной семьи. Даже одевается неплохо. Собаку породистую выгуливает каждый день. Как только сходятся с Махоркиным, творят вместе беспредел. Поговаривают, они даже человека убили.
Кошаров пару лет назад чуть не сдох, причем в этой вот самой четырнадцатиэтажке. Нанюхался клея, забрался на девятый этаж, там его голоса позвали наружу и Юрец сиганул. Чудом приземлился не на асфальт и не в мусорный бак, а пролетел четыре этажа и упал на пятый. Покалечился сильно. Шансы на выздоровление были близки к нулю. Но Юрка за два года оклемался и снова оказался в строю, где его ждали с распростертыми объятиями. Напоминала о происшествии лишь легкая хромота на правую ногу. Ну, и лицо изменилось. Появилось в нем нечто жуткое. Отморозок, которого поцеловала смерть. Он живет, а должен бы лежать в могиле и гнить. Время, полученное просто так. Чтобы творить беспредел.
С этой неразлучной парочкой были еще два малознакомых гопаря.
Оп-па! воскликнул Махоркин, прихлопывая ладонями. Кто это тут? Три соплежуя!
Ну фто, как дела, пасаны? выступил вперед беззубый глист. Денис вспомнил, что видел его в школе пару раз. Фамилия у него была Кожемяко.
Троица потупила взгляды и насупилась.
Я шпрошил, как дела, бля! с шепелявым присвистом протявкал Кожемяко и отработанным движением отвесил подзатыльник Димону. Тот с ненавистью посмотрел на глиста. Будь у Димона автомат, он бы пальнул не задумываясь. Отвечай, шучара!
Беззубый Кожемяко выбрал себе жертву на ближайшие несколько месяцев. Теперь Димону лучше было не попадаться ему на улице.
Гондоны, бля, зарычал Кошаров. В этот момент он напоминал раздразненного пса. Вот-вот укусит.
Хули вы тут делаете? вступил в диалог четвертый коренастый краснолицый гопник с кудряшками и дергающимся глазом. Он жил в овраге, в частном секторе, на улице Вильямса. Слыл умственно отсталым да еще и буйным. Мог ни с того ни с сего накинуться на человека и начать избивать. За кудряшки местная шпана кликала его Пушкиным. Сколько ему было лет, никто точно не знал, но поговаривали, будто уже за тридцать, просто лицо такое как у подростка.