Вы, случайно, не плывете на пароходе? спросил он смуглого мужчину в полосатой рубашке.
Я нет, паренек, сказал смуглый. А вот этот молодой человек с мамашей и сеньорита с мамашей плывут.
Ах, значит, вы провожаете.
Так точно. А вы плывете?
Да, с семьей.
Вы счастливчик, молодой человек.
Да уж, сказал Фелипе. А в следующий раз, может, и вам выпадет.
Конечно. Выпадет.
Наверняка.
VI
А я тебе принес вести от осьминожки, сказал Персио.
Хорхе уперся локтями в стол.
Он был под кроватью или в ванной? спросил он.
Вскарабкался на пишущую машинку, сказал Персио. Как ты думаешь, что он делал?
Печатал на машинке.
Сообразительный мальчик, сказал Персио Клаудии. Ну конечно, печатал на машинке. Вот страничка, сейчас прочту тебе. Слушай: «Отдыхай, я буду ждать, хоть на меня тебе плевать. Написал тебе немножко твой приятель Осьминожка».
Бедняжка Осьминожка, сказал Хорхе. Что он будет есть, пока тебя не будет?
Спички, карандаши, телеграммы и баночку сардин.
Он не сможет ее открыть, сказала Клаудиа.
Сможет, Осьминог сможет, сказал Хорхе. А какие новости с планеты, Персио?
На планете, сказал Персио, кажется, прошел дождь.
Если там прошел дождь, прикинул Хорхе, то муравочеловекам пришлось забираться на плоты. Потоп, наверное, был или не совсем?
Персио точно не знал, но муравочеловеки способны были справиться с ситуацией.
Ты не захватил телескоп, сказал Хорхе. Как же мы с борта парохода будем следить за нашей планетой?
А звездная телепатия на что? сказал Персио и подмигнул. Клаудиа, вы устали.
Вон та женщина в белом сказала бы, что все это от влажности. Ну вот, Персио, мы тут. Что будет дальше?
Ах вот вы о чем У меня не было времени как следует изучить вопрос, но я готовлю фронт.
Фронт?
Фронт атаки. Каждую вещь, каждое событие следует атаковать различными способами. Люди почти всегда прибегают лишь к одному способу и получают половинчатые результаты. Я всегда подготавливаю свой фронт и затем синкретизирую результаты.
Понимаю, сказала Клаудиа тоном, который говорил об обратном.
Надо действовать push-pull[3], сказал Персио. Не знаю, понятно ли я объяснил. Некоторые вещи находятся еще как бы в пути, и следует подтолкнуть их, чтобы увидеть, что произойдет дальше. Женщин, например, не при детях будет сказано. А что-то надо просто дернуть за рукоятку. Этот парень, Дали, знает, что делает (а может, как раз не знает, но все равно), когда рисует тело, забитое ящичками. По-моему, очень многое на свете имеет рукоятку. Возьмем, к примеру, поэтические образы. Если смотреть на них извне, не видно ничего, кроме открытого смысла, хотя он может быть вполне герметичным. Вы удовлетворитесь открытым смыслом? Ничего подобного. Надо дернуть за рукоятку и влезть внутрь ящичка. Дернуть за рукоятку означает приблизиться к сути, овладеть сутью, выйти из привычных рамок.
А, сказала Клаудиа, потихоньку делая знак Хорхе, чтобы он высморкался.
В данном случае, например, имеет место огромное количество значащих элементов. Каждый столик, каждый галстук. В этом хаотическом беспорядке я вижу, как вырисовывается строгий порядок. И спрашиваю себя, что же будет дальше.
И я тоже. Но это забавное развлечение.
Развлечение всегда спектакль: мы его не анализируем, потому что тогда наружу вылезет непристойное притворство. Заметьте, я не против развлечения как такового, но прежде чем приступить к развлечению, я всегда сначала запираю лабораторию и выплескиваю кислоты и щелочи. Другими словами, подчиняюсь, поддаюсь кажимости. Вы сами прекрасно знаете, сколь драматично смешное.
Прочти для Персио стихи о Гаррике, сказала Клаудиа Хорхе. Это будет прекрасная иллюстрация к его теории.
Завидя Гаррика, английского актера во весь голос начал Хорхе. Персио внимательно слушал, а когда он закончил, захлопал в ладоши. За другими столиками тоже кто-то стал аплодировать, и Хорхе покраснел.
Quod erat demonstrandum[4], сказал Персио. Конечно же, я имел в виду более широкое понятие в том смысле, что любое развлечение это вполне осознанная маска, которая в конце концов приживается и подменяет подлинное лицо. Почему человек смеется? Смеяться не над чем, разве что над самим смехом. Обратите внимание, часто дети, которые много смеются, заканчивают плачем.