Ну что? Пробуем? спросил профессор.
Пробуем, с волнением согласился Георгий, и Шнайдер коснулся кнопки включения.
Савин сначала растерялся, а потом через некоторое время стал различать светотени. Он посмотрел на Шнайдера. Он видел его лицо так, будто смотрел на расплывчатую черно-белую фотографию, но главное, что он видел. Плохо, но видел.
Ну как? поинтересовался немецкий хирург.
Это.. это это круто! Савин был в восторге.
Пройдитесь по комнате и называйте предметы, которые сможете отличить.
Савин сделал, что его просили, и понял, что относительно полноценная жизнь к нему вернулась. Пусть и черно-белая.
Это фантастика.
Послушайте, Георгий. При всех неприятных симптомах сообщайте мне немедленно. Первое время головные боли практически норма. Анальгетики вам помогут. Будем держать связь каждую неделю, если не будет других проблем.
Спустя час Георгий, держа Азора за шлейку, стоял у двери Катерины Вербицкой. Он был горд, что смог добраться до дома Вербицкой самостоятельно, а не как раньше, под ручки с Катей и Людой. Был выходной, поэтому журналист надеялся на то, что девушка будет дома. Вербицкая, к великому счастью Георгия, открыла дверь, и она была очень удивлена.
Георгий? А что ты тут делаешь?
Это вместо приветствия? улыбнулся Савин.
Ой, прости. Просто неожиданно. Ты сам добрался?
Как видишь. Ноги сами привели. Я просто хотел похвастаться, что ли.
И как?
Ты не поверишь, но я тебя вижу. Вернее, твой размытый облик. Наверное, некое любопытство меня сюда привело. Я же тебя ни разу не видел. Только слышал.
Ясно, засмеялась Катя. Заходи. Чаю попьём.
Уже сидя за столом, Вербицкая спросила.
Ты рад?
Ну конечно. Правда могут быть послеоперационные осложнения. Шнайдер предупредил меня о головных болях, но я уже привык, что ли. После выхода из больницы голова и до этого часто болела. Я рад хоть что-то увидеть снова. Я вот даже ложку на столе могу различить.
Слушай, это прекрасно.
Вдруг Азор, дремавший рядом со столом, вскочил и подбежал к входной двери. Пёс два раза коротко гавкнул, и тут же прозвенел звонок.
Кто-то пришёл, сказала Катя.
Вербицкая подошла к двери и заглянула в глазок.
Блин. Чего он припёрся?
Катерина была недовольна, но дверь открыла, надеясь скоро выпроводить незваного гостя.
Привет, поздоровался Максим Рогоцкий.
Чего надо? холодно спросила Вербицкая.
Бритву забыл.
Какую ещё бритву? Ту, тупую?
Тут Рогоцкий заметил Савина.
О! Так ты уже нового хахаля привела.
Не твоё дело. Уходи.
Бритву отдай.
Ты дурак? Или просто повод нужен был? Я её выкинула! Забудь сюда дорогу.
А что такое? Я вам помешал? Давно с ним кувыркаешься?
Пошёл вон.
Савин поднялся и тоже подошёл к двери, решив вмешаться.
Я смотрю, ты не понял, что тебе сказала девушка.
Девушка, засмеялся Макс. Давно уже и не девушка. Хороша в постели, правда?
Вербицкая не выдержала хамства и ударила Рогоцкого. Так как пощёчины она не практиковала, удар пришёлся прямо в пах парню. Сгибаясь и глухо хрипя, Макс выдавил:
Ты об этом пожалеешь.
В этот момент Савин заметил странности. Шнайдер обещал только черно-белое зрение, но журналист увидел некие вспышки цветов вокруг Макса, что-то вроде широко известной в некоторых кругах ауры.
Через пять секунд Рогоцкий выпрямился и сделал шаг к Савину. В тот же момент Азор сорвался с места, стал между незваным гостем и хозяином и залаял. Максим снова отпрянул.
Вы за это ответите, бросил Рогоцкий и убежал.
Савин посмотрел на Вербицкую. Жаль, он не мог видеть её лица, чтобы понять её настроение. Вдруг вспышки цвета возникли и вокруг девушки. Георгий ничего не понимал. Что происходит? Что это за цветные вспышки?
Я, наверное, пойду, осторожно сказал журналист.
Не уходи.
В голосе явно звучала безысходность. Катерина бросилась к Георгию, обняла и заплакала.
Если бы ты знал. Как я устала быть сильной
Георгий не знал, что сказать, как утешить. Любой другой женщине со своим красноречием он мог наплести что угодно, но к Катерине он привязался, и стал питать к ней особые чувства. С ней он не мог лукавить. Савин просто обнимал Катю, нежно поглаживая спину. Вербицкая подняла голову, посмотрела Савину в глаза и поцеловала. Георгий не стал сопротивляться, а ещё крепче прижал Катю к себе.