Совет моего народа исторически собирался в Канаде в Ванкувере. Но то, что филиал строится нашими заядлыми врагами в Абу-Даби, поразило меня до глубины души.
Ваш главный выгнал отсюда оборотней десять лет назад, тихо заговорила я, глядя с вызовом в его глаза, откровенно забывшись, а теперь строите здание совета?
Меня мелко затрясло.
Возвращаясь туда, где прошло детство, я чувствовала эту тянущую боль незаживающей душевной раны, но мне не привыкать. Только не ожидала, что лично свяжусь с проектом, который по своей сути памятник геноциду моего народа.
Наш главный сожалеет о содеянном, смотрел Повелитель на меня, хмуря брови. Мы замерли, глядя в глаза друг другу, и когда он задал вопрос, тот прозвучал неожиданно мягко: Ты была там?
А я отшатнулась, будто приходя в себя:
Думаю, это не имеет отношения к нашим задачам, господин Аль-Арем. Простите за эмоции. Не ожидала, что этот проект окажется таким значимым для истории моего народа.
Он немного помолчал, опустив взгляд, потом развернулся и зашагал вперед, а я пришибленно поспешила следом
* * *Мне всегда казалось, что я повелеваю не только судьбами подданных, но и своей собственной. Единственный, кто мог со мной в этом поспорить, перестал быть врагом, не оставив более достойных преемников. И это сделало жизнь проще, насколько могла трехсотлетняя жизнь вообще показаться простой.
Но сейчас я смотрел будто кем-то блестяще разыгрываемую партию, в которой расстановка сил только-только начинала проступать очертаниями. Эта девочка с ангельской внешностью и большими красно-карими глазами самая невинная убийца, которую можно вообразить. Да и Нергал бы с ней, потому что любой охотник подлежит уничтожению по закону. И даже я не смогу этот закон нарушить. Но, стоило свету лечь под другим углом, и на поверхности ее истории проступил совсем другой узор она уже моя жертва.
Не я ее. А она.
Десять лет назад она попала в жернова моей слепой яростной мести. Я не знал, насколько тяжело ей пришлось, но то, что помог ей стать той, кем она является вне сомнения.
Можно ли сыграть партию одной фигурой, когда правила игры неизвестны? Может, мне ее отпустить?
Я обернулся, дожидаясь, когда она внесет очередные замечания в проект на своем планшете, и стиснул зубы, испытывая такой ворох эмоций, к которым вообще забыл дорогу.
Мисс Уолф. Дженна. Все эти имена ей не подходили ни капли, но были настоящими вне сомнений. И каждое ее движение, будь то изогнутая бровь или раздраженный жест ладонью в попытке заправить прядь за ухо такие настоящие, что резали взгляд.
А может она меня убить? Или ее дар эта способность притягивать внимание таких, как я?
Отпустить? Нет. Каждая глава ее жизни обо мне. Некоторые написаны мной лично. Просто она еще об этом не знает. А если узнает непременно захочет убить.
Вы прошли мимо узла, мяукнула кошечка неуверенно, но тут же с достоинством приняла вызов взглядов. А я видел она уже тлеет внутри и дрожит, но с каким-то садистским удовольствием продолжал ее гонять по этажам.
Может, с тебя хватит на сегодня узлов? слова слетели с губ быстрее, чем мне захотелось ее, наконец, пожалеть.
Мне определенно есть, с чем поработать сегодня.
Еле сдерживала тяжелое дыхание, мучилась от жажды, но упорно выглядела профессионалом. А мне вдруг стало интересно заставить ее выглядеть так, как ей захочется. Интересно, она поет в ванной или тоже выглядит профессионалом на сто процентов?
Ее досье уже лежало на моем столе. Но я не был уверен, что открою сегодня файл. Уложить ее в плоскость отчета моих ищеек казалось каким-то кощунством. Идиотизм.
Тогда вы можете быть свободны до завтра, прошелся по ней привычно взглядом, запоминая ее образ. Будет о чем подумать, пока она будет зализывать раны. Ей страшно это читалось в каждом вдохе.
Скажите, господин Аль-Арем, долго я не смогу выйти отсюда? устремила на меня свой взгляд.
Со мной в любой момент.
В ее глазах мелькнуло недоумение.
Сложно поверить, что вы лично водите своих контрагентов в аптеку на углу
Мне нравилось, когда она забывала, как боится меня.
Все, что вам нужно, вам доставят. Не объяснить подробно, как именно она может получить все что пожелает, стоило трудов. Я не хотел ее отпускать. А со мной можно выйти на ужин.
Глаза этой кошки стали еще больше.
Боюсь, у меня слишком много работы, уперлась она.