Двенадцать глаз тритона нам давали за каждый зловонный пузырь василиска — единственная часть этой твари, которую даже камбала брезгует жрать. Проколи эту штуку, и ослепнешь от паров. Помнишь Черепа? Так с ним и было. В чёрных глазах Ромата стояли слёзы:
— Врэт, это ты? Как же…
— А вот так. — Врэт обернулся, острое лицо растянулось в злобной ухмылке. — Мочиловка, друг. Я их всех перебил. Гроздь, Мрачного Пса, Гнилушку, Черепа, Малыша Льюка, Четто и Дудочника. Да, и доброго Дудочника тоже замочил. Всех. Из Храбрецов остался ты один, Ромат. Один.
Ромат всплеснул руками, будто пытаясь схватить пустой воздух.
— Не понимаю.
— Потому ты и жив, дружище, — ухмыльнулся Врэт. — Если бы ты упал в Бездну вместе с остальными, ты бы тоже попал на безымянную планету, в холодный мир, где мы нашли змеедемонов. Если бы, конечно, не сломал шею при падении, как Борона, Щипок и Тупица. Они демонов так и не увидели. Не увидели, что в этом мире мы стали богами. Богами! Мы там могли творить всё что угодно! Змеедемоны нам подчинялись. Они показали нам в своём мире место власти, построенное давно исчезнувшими магами. Они думали, что мы и есть те волшебники и что мы вернулись. И они открыли нам источник власти и показали первую ступень энергетической лестницы, которая ведёт из Бездны сюда. А мы узнали, как по ней подняться. И поняли, что со змеедемонами, монстрами холода, можем стать богами и здесь, на Ирте. Чарм не может коснуться нас, а демоны сделают всё, что мы пожелаем. Они не думают — или думают не как мы. Они просто повинуются. Но я тогда же понял, что на Ирте нужен только один бог. И потому перебил остальных. Я вернулся один.
Ромат моргнул, неуверенно провёл руками по лысой бородавчатой голове.
Врэт медленно произнёс:
— Гнилушка, Щипок, Гроздь, Череп, Тупица, Малыш Льюк, Нетто, Пёс, Борона и Дудочник. Все Храбрецы — кроме нас с тобой. Все — кроме нас с тобой — мертвы.
Океан бормотал вдали за сияющими отмелями, где отступал прилив, и Ромат снова замигал. Перед ним стоял Врэт. улыбаясь зловещей полуулыбкой.
— Встань, Ромат! — бухнул Врэт голосом, который не мог поместиться в этом тщедушном теле. С лежащих в темноте дюн поднялись ужасающие силуэты людей-ящеров — крупнее людей. Зашипело хриплое дыхание, на всех соседних дюнах и на седловинах между ними восстали змеедемоны, ожидая команды хозяина.
Ромат выпрямился, стараясь не делать резких движений, чтобы не раздражать ящеров.
— Посмотрим же, что сотворили мы! — прогремел Врэт, и его тщедушное тело покрылось панцирем, черным, как у жука, а на закраинах и крючьях пластин сверкал свет звёзд. — Летим!
Ромат вскрикнул, подхваченный магнетическим ветром, уносимый вверх в бездонную чёрную ночь. Со всех сторон парили змеедемоны, а рядом с ним обсидиановым воплощением смерти — Властелин Тьмы.
— Держись поближе, — предупредила чёрная фигура. — Только моё волшебство держит тебя в воздухе.
Гномочеловек отвернулся, не в силах выдержать огненного взгляда из-под клобука Худр'Вра. Внизу лежали Рифовые Острова Нхэта в кольцах прибоя. Клочья облаков частично застилали болотистые долины рек, а в их разрывах чёрными артериями блестели нити соединяющих болота ручьёв. Это было Озеро Гоблинов, и Ромат был рад, что не видит демонических вспышек прудов, озёр, ручьёв, болот и разливов, куда прилетают умирать драконы — их огромные трупы озаряются фосфоресцирующим светом гигантских многоножек и огненных змей.
Земля ушла назад, и они понеслись над равниной моря к ладони зари. Ромат расставил руки и ноги, будто ловя ветер, глаза слезились от потоков воздуха и яркого рассвета, и он смотрел, поражённый, на Властелина Тьмы и его свиту змеедемонов. Они висели между розовыми облаками черным кошмаром, летящим в лицо нового дня.
Наконец из океана поднялись известковые берега и сплетения джунглей Илвра.