Это ещё одно отличие великой схимы, которая есть проявление любви не душевной, а духовной, которая выше понятий телесно-душевной человечности. Все люди, играющие в земные душевные игры, ищут любви чувственной, страстной и душевной, как живой и сугубо человечной, а умершие для мира игр, являются носителями иной сверх чувственной, безстрастной и духовной любви, но не мёртвой, а охладевшей только для любой человеческой страстности и мирской глупости, зато воскресшей для иного мира, иного ума и иного бытия, о котором земная любовь не имеет представления.
Вот почему схимники это носители самой высокой духовной свободы, которые в схватке с самими собой, длившейся всю жизнь, освободились от всяких игр и груза страстной человечности по слову Спасителя «и познаете истину и сделает вас свободными».
Свобода их стала высоким даром им от Господа, поскольку они смогли превозмогая самую страшную боль и скорбь, вычерпать ещё при жизни своё живое, чувственное и страстное человеческое сердце без остатка, наполнив его иной тихой, безстрастной и безусловной любовью ко всему сущему, которая и есть Любовь Отца.
Вот почему любому живому и горячему человеческому сердцу эта безусловная любовь схимы кажется не жаром, а холодом, но это не холод, поверь мне, это огонь смирения, который может в одно мгновение может стать испепеляющим жаром солнца, а затем также быстро леденящим холодом арктики, ведь ангел жизни и ангел смерти это не два разных ангела, а один и тот же ангел и носитель безусловной божественной любви, о которой до времени не ведает страстная и дуальная человеческая любовь, разделённая при жизни надвое добром и злом.
Молодой монах сидел перед старцем молча потупив глаза и по его щекам текли горячие слёзы, обжигая кожу точно огнём. Он чувствовал как сильно бьётся в груди его живое, очень чувственное, большое и горячее человеческое сердце, наполненное до краёв наивной добротой и наивными душевными иллюзиями, которое ему только предстоит вычерпать по чайной ложечке без остатка, чтобы наполнить его неземным светом и огнём смирения безстрастной и безусловной любви, которая долготерпит, милосердствует, не завидует, не превозносится, не гордится, не бесчинствует, не ищет своего, не раздражается, не мыслит зла, не радуется неправде, а сорадуется истине; всё покрывает, всему верит, всего надеется, всё переносит
Отчего приуныл, мой друг? поинтересовался старец, видя удручённое состояние монаха.
От понимания того сколько мне ещё всего предстоит узнать и сделать на этом пути, ответил монах.
Так этому только радоваться нужно, а не оплакивать себя, поскольку ты получил знание о пути совершенной веры, а любой путь осиливает только идущий. Так что заходи ко мне, как будут вопросы.
Спаси Господи, отче
Разговор монаха со старцем о молитве
продолжение
Здравствуйте, отче.
Здравствуй. С чем пришёл?
Хотел бы поговорить с вами о молитве, если можно.
Можно, конечно. Что именно тебя интересует?
Отче, а почему совсем не осталось учителей молитвы и молитвенного делания ?
Старец задумался и после непродолжительной паузы ответил:
Потому что не стало тех, кого можно было этому учить, а раз нет учеников, то нет и учителей, которые вырастают из самих учеников и передают знание дальше своим ученикам.
А почему не стало учеников ?
Потому что искусство молитвы это титанический труд над собой, требующий полной самоотдачи и дисциплины, отнимающий все силы человека на протяжении десятилетий. Раньше были смельчаки, кто готов был пожертвовать всем ради подвига освоения молитвенного делания, а потом люди стали очень расчётливыми и рациональными и для них потратить 15 20 лет жизни на то, чтобы освоить молитвенное делание стало непозволительно. Им захотелось более лёгкой и комфортной религиозности, не требующей сверхчеловеческих усилий и строжайшей дисциплины, поэтому они придумали упрощённую и формальную молитву вычитывания и славословия и эта упрощённая молитва стала единой и повсеместной формой молитвы.
Молодой монах задумался над словами старца и через некоторое время переспросил: