Сказка Пушкина, про купца Остолопа и Балду. Учительница читает, а они сами видите ответил барон. Интересно им.
Ну и слух же у тебя, сказал Арехин-старший.
Действительно, до читающей компании оставалось шагов сто, не меньше. Ветерок шевелил листья, порождая тихий, но вездесущий шепот, и потому расслышать голос учительницы казалось Арехину-старшему невозможным. Ну, почти невозможным. У детей слух острый, а он, увы, не ребёнок. Сорок три возраст последней молодости. И первой старости.
Я так, наугад, ответил Тольц. Что в Рамони читать могут, кроме Пушкина?
Они приближались неторопливо, стараясь не мешать, но сначала самые маленькие, потом те, кто постарше, и уже последней учительница нет нет, а и стали посматривать в их сторону: кто, мол, такие, откуда взялись.
Они остановились шагах в двадцати. Барон угадал это и в самом деле была сказка о купце и Балде, и когда она подошла к закономерному финалу, дети засмеялись, но вразнобой. Постарше хохотали вовсю, а младшие неуверенно хихикали, не сколько от смеха, сколько подражая старшим.
А ты, Филя, чего ж не смеешься, спросила учительница самого маленького слушателя.
Мне купца жалко, честно ответил Филя. Куда он теперь, без ума, без языка? Кому он нужен?
Да никому, сказал мальчик постарше. Пожил всласть, дай пожить другим.
Точно, поддержал второй. Балда, он ложку мимо рта не пронесёт.
Тише, ребята, тише, уняла разгоревшееся было пламя спора учительница. Вы подумайте, а завтра мы поговорим, прав ли Балда, наказавший купца, поступил ли он по-христиански, или нет. С родителями поговорите, посоветуйтесь. А пока бегайте, играйте.
Упрашивать ребят не пришлось. Только что сидели смирно и словно вихрь пролетел над одуванчиком.
Слушаю вас, господа обратилась учительница к пришедшим.
Я и мой британский друг, писатель Артур Конан-Дойль, сейчас гостим у Петра Александровича Ольденбургского. И нам посоветовали познакомиться с вашей школой.
У господина Ланского слово не расходится с делом, очень приятно.
Арехин-старший не понял, причем здесь Ланской, но продолжил:
И вот мы здесь.
Что ж, школа перед вами учительница описала правой рукой полукруг, показывая и здание, и площадку, и детей, бегающих на первый взгляд беспорядочно, а на второй каждый по своей орбите.
Много учеников?
Много, особенно зимой. Летом только те, от кого в хозяйстве пользы мало.
Можно посмотреть классы?
Конечно, учительница легко поднялась. Дети, вы особенно не шалите, я всё вижу, а уж слышу и того больше. Вы своих детей на воздухе оставите, или
Мы здесь побудем, быстро ответил Арёхин-младший.
Ну, побудьте, побудьте, согласилась учительница. С ребятишками познакомьтесь, они не страшные.
И мы не страшные, сказал барон, и первым ринулся в деревенский Мальмстрем. За ним и Арехин-младший.
Новенькие, новенькие! Вам водить!
Игра была простая салочки. И играли деревенские просто: есть они, а есть городские барчуки. Барчуков обижать, конечно, нельзя, учительница заругает, но немножко можно. И потому салили постоянно барчуков, чтобы водить им не переводить. Пусть побегают, им полезно.
Они и бегали. Арехин-младший бегунком был неважным, с непривычки даже упал раза три-четыре, спотыкаясь о подставленные ноги, и сумел засалить одного лишь барона, который замешкался, глядя в глубину неба. Барон тут же очнулся и бросился в погоню за самыми шустрыми деревенскими. Догонял легко, но не торопился салить. Догонит отпустит, потом опять догонит, давая понять преследуемому, что тот в полной его власти. Подставлять ноги ему перестали сразу после того, как он наступил на пару-тройку таких ног, и наступил крепко. А случалось столкнуться, то он всегда оставался на ногах, в отличие от вставшего на пути. Сокол среди цыплят. Наконец, он сжалился, засалил измотанную жертву, и вернулся к Арехину-младшему.
Народ уважает превосходство, сказал Тольц.
Это я заметил, Арехин-младший отряхнул одежду от пыли, листьев и травы. Таблицей умножения их не проймёшь.
Ты здорово бегаешь, признал, отдышавшись, засаленый пацаненок барону. Лучше меня. Мы-то думали, что все городские вроде него, и он кивнул на Арехина-младшего.
У меня своё умение, сказал Арехин.
Какое же? Читать, писать, спасибу-пожалста говорить?
Я могу слышать тех, кто там, Арехин показал на землю.