Эшлин умолкла, провела пальцем по зигзагообразным шрамам над жилами на предплечье. Там, где шрам пересекался с нитью, синеватый рубец почернел.
Если бы нечто подобное случилось два дня назад, я бы обрадовалась. Все, что произошло в Незатопимой Гавани все эти тысячи погибших Я убила их в считаные секунды. И красноголова тоже. Никто не должен обладать такой силой, хотя она и спасла нам жизнь. Но сейчас, когда появились эти неболёты Мне очень нужна действующая нить. Но ее больше нет.
Оба помолчали. Высоко в небе серокрылая кочевница попала в бурный поток холодного воздуха и попыталась взлететь повыше. От ее отчаянных усилий желудок Бершада болезненно сжался. Бершад поморщился.
Что с тобой? спросила Эшлин.
Не со мной, а с драконихой. Он указал на потолок. Поднялся сильный ветер, а она старается держаться вровень с нами, не хочет отставать.
Эшлин сощурила глаза:
Послушай, я уже долго терплю твое вранье и уклончивые отговорки. Надеяться, что ты дашь прямой ответ на вопрос, все равно что рвать зубы у козла, но мне просто необходимо знать абсолютно все, что рассказывал тебе Озирис в своем подземелье. И чем скорее, тем лучше.
Почему?
Потому что все это взаимосвязано. Твоя кровь консервирует драконьи кости. На нас напал неболёт, построенный из огромного количества драконьих костей. И в центре всего этого Озирис Вард. Я должна знать все, что знает он. Помоги мне.
Бершад замялся. То, что за ним увязалась самка серокрылого кочевника, не особо разрушало его мечту о безмятежной жизни с Эшлин на каком-нибудь далеком островке. Но флотилия неболётов под командованием Озириса Варда ставила под угрозу все планы о покое и о счастливом будущем.
Говорю же, старик не вдавался в подробности.
Давай без подробностей.
Бершад отпил рисового вина.
Озирис обозвал меня парадоксом. Сказал, что я создатель и разрушитель драконов. Он пожал плечами. Я решил, что в конце концов превращусь в дракона.
Нет, не превратишься.
Откуда ты знаешь?
Потому что драконы рептилии. Они спариваются, откладывают яйца, из яиц вылупляются дракончики, и цикл продолжается. В нем нет места для чудесного человеческого преображения. У природы свои непреложные законы.
Сначала ты требуешь ответов, а потом обсираешь то, что я тебе рассказываю.
Я должна знать все, что рассказал тебе Озирис. Выкладывай.
Бершад скрипнул зубами:
Тебе не понравится.
Все равно, я должна это знать.
Бершад вздохнул:
По его словам, та же сила, что долгие годы сохраняла мне жизнь, в конце концов меня погубит. Не знаю как. Знаю только, что это неизбежно. И очень болезненно. И когда это случится, тебе лучше держаться подальше от меня.
Эшлин заморгала. Отвела глаза. Кашлянула. Потом сказала напряженным голосом:
Продолжай.
А продолжать-то и нечего. После этого Озирис Вард начал отрубать мне всякие части тела и делать какие-то записи.
Это очень полезные сведения. Для меня очень важно, как твое тело реагирует на боль.
Ага. И в конце концов оно меня и убьет.
Ох, Сайлас! Она шагнула к нему.
Не надо, сказал он. Если ты расчувствуешься до розовых соплей, я сразу пойму, что мне хана.
Ничего подобного.
Откуда ты знаешь? Ты же не догадываешься, что со мной происходит!
Потому что в Альмире, когда я только начала изучать драконью нить, то чувствовала себя девчонкой, которая забрела в мелкий пруд и притворяется, что понимает океан. Тогда я остро ощущала свою неадекватность, но теперь все изменилось. Может, я и не выяснила, как действуют и как взаимосвязаны между собой все системы этого мира, но научилась распутывать их секреты, постепенно, раз за разом. Она помолчала. Я найду способ тебе помочь, Сайлас. Обещаю.
Инстинктивно Бершад хотел ответить, что все это не важно и что он готов отправиться в последний путь по реке, как только его подхватит течение. Именно так он начал относиться к жизни с тех пор, как много лет назад получил свой первый смертный приговор. Но, по правде говоря, теперь, когда он снова был с Эшлин, выяснилось, что совсем неплохо было бы провести еще несколько лет на Терре. Поэтому вместо ответа Бершад поцеловал Эшлин нежно, ласково, чувствуя у нее на губах вкус рисового вина и морской воды.
Я тебе верю, сказал он. Он и впрямь ей верил. Он погладил ей плечи, обхватил ладонями ее бедра. Но прежде, чем разбираться с моей проклятой кровью и с моей проклятой участью, хорошо бы разобраться с этими неболётами.