Светлана Луцак. «Два одиночества»
Щенок скулил так жалобно и тонко,
От страха вжавшись в тёмный уголок,
Ушли куда-то мама и сестрёнка,
Хотел он с ними, но догнать не смог.
Теперь один в заброшенном подвале
Рос потихоньку круглым сиротой,
Из лужи пил, и ел, что подавали,
А иногда желудок был пустой.
Во снах он видел яркую лужайку,
Хозяин добрый, косточка в обед.
Ему для всех любви своей не жалко,
А для него пинки и ругань вслед.
Но как-то возле новогодней ёлки
Дал незнакомец вкусный пирожок,
Погладил ласково по грязной холке
И произнёс: «Пойдём ко мне, Дружок!
Живу один, совсем один в квартире,
Тоскливо по ночам, хоть волком вой,
И нет родных в огромном этом мире.
Зато теперь я встретился с тобой».
Фалена Лысакова. «Конь героя»
Как же звали меня? Да и было ли это имя?..
Хвост и грива, копыта и шкуры караковый цвет.
Среди сотен таких же коней отличался одним я:
Что героя носил на покатой спине много лет.
Росинант, Буцефал, Инцитат или попросту Бравый.
Я мог землю пахать, но мне стойло сменила война;
Вместо нас, лошадей, наши судьбы иной выбирает
И иной бог мне ноги вставляет уже в стремена.
Не был белым я, может быть, был вообще кобылой,
Но кричали все: «Вот он, герой на могучем коне!».
Надевали плюмаж, свежим сеном от пуза кормили,
Я был турой для них; безымянный силач-дестриэ.
Мы в бою гибли первыми, шеи ломали и ноги,
Протыкали нас иглами копья и стрелы дождем,
И никто не смотрел на красивые наши попоны
И окованный золотом, с пестрой уздою шанфрон.
Храбрый воин, чье имя восславят в столетьях потомки,
Водрузил он победное знамя на вражий флагшток.
Он сражался, как демон, кроша черепа, как картонки,
И под латами прятал у сердца Ее лишь платок.
Что ж, лишь он мое имя шептал мне на ухо порою,
Вытирал пот и пену, чесал жесткой щеткой бока;
Он подковы чинил, как кузнец, огрубевшей рукою,
И краюху давала мне добрая эта рука.
Враг повержен, ликует народ, всюду танцы и песни,
Осыпают цветами героя, ведут на парад.
Ну, а я? Просто конь, не арабский и даже не белый,
Среди сотен таких же коней, что на поле лежат.
Вера Мамедова. «Васька»
Котенок был худой и грязный,
Вонял помойкой безобразно,
С заплыших глаз слеза катилась,
Один сплошной и жалкий минус.
Но ей плевать, сама не лучше
Бомжиха на мусОрной куче,
Бачков дворовых королева,
Взяла приблуду пожалела.
Промыла веки спитым чаем,
В каморке нежно причитая,
Кусок последний от сосиски
Не глядя положила в миску,
А после рыжего ребенка
Купала в раковине звонкой,
Сушила старым полотенцем,
Прислушиваясь бьется ль сердце.
Он вырос в дивного красавца,
Любил с хозяйкою ласкаться,
Мышей таскал в подарок бабе
И бант гонял забавы ради.
Однажды поздно засиделась,
В бутылку горькую гляделась,
Ища слепого утешенья,
На час забыв о прегрешеньях.
Уснула пьяная с улыбкой,
Ушла в туман, от водки зыбкий
Дотлела тихо сигарета,
Упала на пол, на газеты.
Кот зафырчал, заволновался,
Не побежал скорей спасаться,
Под руку лез, лизал ей щеки
Огня укусы так жестоки!
Она пришла в себя от боли
Когтишки руки искололи,
И близко были двери ада,
Но Васька рыжий, вот он рядом
Схватила на руки, в охапку,
Да из подвала без оглядки,
Спасти живую эту душу,
Что все законы смерти рушит.
В подъезде темном у окна
Сидела женщина одна.
Неслышно плакала, а кот
Сопел, уткнувшись ей в живот.
Цвела в душе благая весть
На свете верность все же есть
Вера Мамедова. «Небесный Пес»
В простывшем парке средь февральской стужи
Мужчина сел на лавку, посерев.
Сердечный приступ. Никому не нужный,
Он уронил мобильник в грязный снег.
И уходил, того не замечая,
На небеса звала тугая синь.
Открылись, выпуская, двери рая
Огромный пес бежал, что было сил.
Лизал ему, скуля лицо и руки,
Подвизгивая маленьким щенком.
В глаза глядел, бездонные от муки,
Наполненные страхом и стыдом.
Но ты же умер! Всхлипом подавившись,
Мужик собаку жалобно спросил.
Пес поглядел печально. Устыдившись,
Тот голову на плечи опустил.
Ты прав, я умер. На дороге зимней
В метели гроб ты выбросил меня
Больного друга, преданную псину,
Средь темных елей меркнущего дня.
Не захотелось маяться, возиться
И деньги тратить снова на врачей.
Всего делов подальше в лес и скрыться.
А я остался ждать. Уже ничей
И застывали слезы на морозе,
Когда пластался из последних сил.
Шофер заснул махины лесовоза
В ночи глухой на мне затормозил
Ушла душа скорбящая на небо,
Но в смерти не прошло еще и дня,
Чтобы не вспомнил игры и беседы
И как щенком ты подобрал меня
Мужчина сник, весь скорчившись от срама,
Помедлив, на колени встал пред псом.
Я виноват. Предателем и хламом
По жизни был, иудой-стервецом.
Считал себя дурак, венцом природы,
А я ошибка тяжкая ее.
Теперь все поздно. Сдох, как был уродом.
Поминки справит злое воронье.
Пес подошел, толкнул в плечо башкою,
Щеки коснулся влажным языком.
Иди домой, я тут тебя прикрою,
Там позаботиться бы надо кой о ком.
Очнулся в парке, плыли белым краски,
Орали вОроны добычу требя.
И услыхал вдруг тихий, тонкий, жалкий,
Щенячий плач, под лавкой у себя.
Он вспомнил все: обманутого друга,
Предательство позорное свое.
На руки взял: «Пойдем домой, приблуда,
Вдвоем скорей мы к счастью путь найдем»
Небесный пес устало улыбнулся,
Ушла печаль из теплых карих глаз.
Ведь человек в хозяине проснулся.
Сегодня душу он свою от ада спас