Помимо учителя, под его крышей проживали: молодой, франтоватый слуга (более подходивший для службы у какого-нибудь банкира и фабриканта, но никак не у преподавателя губернской гимназии), кухарка (деревенская баба, средних лет) и дворник, конечно же, из бывших солдат, следивший за порядком на всей усадьбе. Он, как и положено по должности, знал о жильце много чего, и рад был своими знаниями поделиться с полицейскими. Гороховский оставил беседовать с ним коллежского регистратора, а сам отправился допрашивать кухарку.
Неприятный он был, Николай Михалыч-та, сходу заявил дворник. Вроде, детишек учит, а поди ж ты то выпьет, то с нехорошими мужиками знакомство водит, то вообще ночевать не приходит.
Да ладно тебе! удивился Константин. И его терпели?
Ну, со старым директором-то они на короткой ноге, говорят, были. Да и не позволял он себе настолько открыто буянить все за закрытыми дверями, только я, вон, да слуги об этом знали. А они чего? Он им платил, хоть и с опозданием, иногда. Чего ж хозяину косточки перемывать с пришлыми? Но, сдается мне, недолго бы такое продлилось. Помню, был Петров день, приезжает на извозчике Николай Михалыч, сам черней тучи. Я спрашиваю, «Вашбродь, случилось чего?». А он не слышит, знай, себе под нос бормочет. Я только краем уха слышу: «Ну, они тогда у меня попляшут, сами будут обратно просить!». А в другой раз пришел к нему посыльный, поговорили они о чем-то, а потом вылетает тот посыльный, а за ним жилец, злой, как черт, и кричит: «Поди прочь, и передай Федору Михайловичу, что на таких условиях я с ним говорить отказываюсь!». А я ж грамотный. Газеты, если достаются, читаю. Знаю, что Федор Михайлович это директор их новый, гимназии-то. Вот, думаю, не все коту масленица, и за барина взялись!
А что за мужики такие, нехорошие? продолжил расспросы Черкасов.
Да не знаю. С виду вроде приличные, не оборванцы, но на рожи взглянешь перекреститься захочется. Я уж встал, как есть, в калитке, говорю не пущу, шли бы вы отседова. А тут выходит Николай Михалыч, говорит пусти. Я ему как же я пущу-то, вы на них гляньте, вашбродь! А он меня дураком обозвал, говорит то знакомцы мои, пусти. Вот так вот.
И часто они ходили?
Да, нет! Раза три-четыре всего и видел.
А вчера?
Нет, вчера не приходили.
И рядом не крутились?
Нет, что вы, я б заметил, у меня тут даже муха без спроса не пролетит, уж улицу свою я знаю.
А вчера что Николай Михайлович весь день делал?
Эт не скажу, я ж все во дворе больше, так что что он там дома делал не знаю. Забегал к нему днем паренек какой-то, с запиской. Сам Николай Михалыч сидел весь день у себя, а ближе к вечеру, как солнце уже садиться начало, выходит, весь разодетый, такой. Извозчик его уже ждал у ворот. Николай Михалыч сел и уехал. Я уж не стал спрашивать, куда отучился. А то пару раз, вишь, пытался, да по шапке получил. С тех пор и не видал.
А что за паренек?
Да не знаю. Говорит: «Дяденька, а здесь учитель Нехотейский живет? Меня записку ему передать послали». Безобидный малец. Я позвал слугу учительского, тот забрал записку и унес наверх. Больше ничего не знаю.
А на записке не было указано, от кого она? И была ли она запечатана?
Нет, ничего не написано, и печатей никаких не было. Так, сложенный пополам лист.
Спасибо за помощь! А звать-то тебя как?
Василием, вашбродь, Семенов сын я.
Спасибо еще раз! Если вспомнишь еще чего найди меня в 1-ой части, а если я уйду куда-то оставь весточку. Спроси Черкасова, Константина Алексеевича.
Будьсделано! браво отрапортовал дворник.
Гороховский, к этому времени, закончил допрос кухарки, и, судя по взглядам, которые на него кидала баба, оставил о себе неизгладимые впечатления. Ничего толкового, к сожалению, она добавить к рассказу дворника не смогла да, барин был грубый, капризный, скаредный, и пропадал иногда ночами. Дальше настал черед слуги. Парня звали Дмитрием. От Черкасова не укрылись его хитрые, бегающие глаза и некоторая развязность манер. Константин опять отметил про себя, что парень не похож на слугу в учительском доме. Голос у Дмитрия оказался на удивление басовитым.
Чем вчера Николай Михайлович занимался?
Да ничем таким особенным. Они-с проснулись поздно, когда уже совсем рассвело. Потребовали завтрак. Манька-то уже сготовила, я просто поднял и стол накрыл.
Манька это кухарка?
Она самая.
Хорошо. А дальше?