И тут же вернулись командные нотки:
Прими к сведению: Азиз сегодня будет здесь ночевать! Пока твои заявки не разгребет, домой не отправится.
Прости, Азиз.
Я отключил телефон. Не звоните мне.
Перед махровым полотенцем постоял пару минут. В клетке слышались легкие трели и звонкое мурлыканье. Щелкали зерна и вздрагивали жердочки попугаи завтракали. Изредка раздавалось требовательное чириканье птицы жаждали свободы и пространства.
Я снял полотенце. Большой застыл возле запертой дверцы и строго уставился на меня. Малой суетился и прыгал со стенки на стенку, отрывисто взвизгивая.
Клетка была закрыта. Никаких щелей. Птицы не могут выбраться.
Птицы не могут ночью превращаться в говорящих монстров.
Серое небо. Сейчас, вообще, утро или вечер? Утро. Важно, чтобы в жизни был порядок.
Кому он нужен, этот порядок?
Я взял клетку с комода и осторожно отнес на подоконник. Помедлил. Потом открыл маленькую металлическую дверцу и распахнул перед ней окно.
Проваливайте!
Холодный зимний воздух быстро заполнил комнату. Птицы напряженно замерли на жердочках.
Хватит. Конец истории. Вот она свобода. Проваливайте и выживайте.
Попугаи не шелохнулись. Малой подсел к Большому и прижался взъерошенным боком к братцу.
Понимаю, я бы тоже не пошел.
Дело ваше. Закрыл окно и вернул клетку на место.
«Папа наполняет кормушки и меняет воду». Я вынул из клетки кормушки и поменял содержимое.
День прошел бестолково и скомканно. Зачем-то перебрал коробки со старыми фотографиями. Планировал выкинуть половину и разложил сотню снимков по кучкам, но потом снова запихнул в пакеты и закинул на антресоль.
Достал новый стакан и влил в себя тысячи литров сладкого чая. Хорошо, что в закромах обнаружилась упаковка рафинада. Сахар пьянил похлеще вина, и к вечеру меня прилично подташнивало. Еще и спина болела не разогнуться. Надеюсь, там ничего не треснуло. Ранки от порезов быстро затянулись, при беглом осмотре обнаружил лишь крохотные шрамы розовые полумесяцы.
Очередная вечерняя встреча была неизбежна. Наполнил сахарницу сладкими кубиками, поставил чайник.
Зачем я это делаю?
Понятия не имею. Они задают странные вопросы. Вопросы, которые приводят в бешенство. Наш разговор лишен смысла, но я хочу следовать за его странной логикой. Это дорога погибели, знаю, но она притягательна. Возможно, именно ее я так давно ищу.
Они появились точно так же, как и вчера.
Медленно вышли из темного коридора. Я на всякий случай сел спиной к стене, и теперь огромные птицы были прямо предо мной. Ярко-зеленый снова уселся на табурет гротескное подобие безрукого человека. Тот, что потемнее, отошел к холодильнику и по-хозяйски оперся на него, едва не свалив микроволновку.
Сегодня я отважился рассмотреть ночных гостей. Существа во многом походили на попугаев. Характерная форма, такой же окрас зеленые животы, черные крылья и желтые головы. Но кое-что сильно отличалось. Перья снова шелестели мелкая судорога сотрясала их тела. Создавалось впечатление, что яркие перья, осанка, плавные линии и прочие атрибуты волнистого попугая наспех скроенная маскировка. Что под этой цветастой оболочкой находится нечто иное. Подвижное, сжавшееся в комок. Оно стремилось сохранить безобидный внешний вид, и непосильное напряжение позволяло контролировать форму не брызнуть в наш мир своим естеством, не выпростать гораздо большее, чем может вместить пернатая оболочка. Оно держится там, внутри. Пока держится.
Продолжим? Голос первого походил на человеческий. Глухой, лишенный интонаций и какой-то сдавленный, словно рот говорящего был набит мокрыми тряпками.
Что вам надо?
Наша беседа вчера была прервана. Полагаю, вы сожалеете не меньше нашего и понимаете, что подобные задержки отдаляют ее завершение?