Михаил Иванович Осадчий вздрогнул, когда услышал скрип двери. В последние годы он часто стал вздрагивать, знал: в жизни много дверей. Одну откроешь, войдёшь и выйдешь, а в другую войдёшь и не выйдешь. Вот такой двери он и боялся.
В кабинет, тяжело ступая, зашёл огромного роста мужик с густой многоцветной (седая, рыжая, чёрная) бородой до пояса, молча подошёл к Осадчему, поражённого колоритным видом, протянул крупную руку, пальцы которой были похожи на клешни рака, дружески похлопал по спине, обнял, напустив в лицо клубы воздуха, пропитанные крепким, удушающим сигаретным запахом (сигареты «Космос», которые курил и Осадчий).
Михаил Иванович почувствовал ледяной холод во всём теле, когда руки его и мужика сомкнулись. Иванович напружился, так что лицо кровью налилось, и с оставшейся силой выдернул руку, опасаясь обморожения. Его смутило то, что от мужика не исходило тепло, он словно находился в ледяной оболочке, но заостряться на этом не стал.
Присаживайтесь, сказал Осадчий.
Не могу присаживаться, когда передо мной стоит самый умный человек в школе.
Ну, почему самый умный? как бы недоумённо ответил Михаил Иванович, чувствуя разливающийся в груди восторг.
Да потому, что Вы директор школы. Дурака не назначили бы.
«Он может рассуждать логически, подумал Осадчий, с таким приятно разговаривать. Интеллектуально насыщенный человек».
Я тайно побывал во многих школах, бросил незнакомец. И заметил, что у директоров школы особенное выражение на лице.
Какое?
А Вы скоро увидите его на своём, развязано сказал мужик.
Осадчий хотел уточнить, но ему же сказали: скоро увидите. Нужно проявить тактичность.
Вы, наверное, недавно приехали в посёлок, учтиво начал Михаил Иванович, и решили избрать нашу школу (а что избирать, если она одна в посёлке). У Вас дочка или сын?
Ни то, ни другое, небрежно бросил вошедший, забрасывая «радужную» бороду за правое плечо, словно шарф. У Вас отличная школа. К тому же очень спортивная.
Михаил Иванович понадеялся на дополнительную похвалу, футбольная команда школы всегда занимала первые места, так как он перед началом игры подходил к арбитру и показывал снимки футболистов, во главе которых стоял сын прокурора, и с нажимом бросал: понимаешь?
Надежды Осадчего не сбылись. Он попал под сокрушительный удар, от которого мысли в его голове, словно закипятились.
Я не завожу детей, боюсь, что они попадут в такую же школу, как и Ваша, а в такой школе, как Ваша им повредят интеллект, мужик перебросил бородатый «шарф» с правого плеча на левое. Я видел некоторых Ваших выпускников в бусугарне, как говорят в народе: в стельку пьяными и драчливыми.
При чем здесь бусугарня? взвился Михаил Иванович, пытаясь понять, что происходит.
А происходило нечто странное. Именно: вошедший вёл себя бесцеремонно, словно в своём хозяйстве. Хвалил и в тоже время так прикладывал, что раздваивал мысли и чувства Осадчего. Что он хотел? Чего добивался? Не от скуки и нечего делать зашёл. Имеет же какую то цель. От вопросов мысли таким вихрем носились в голове, что потрескивали волосы.
Вы выпускаете ущербные интеллекты, можно даже усилить: интеллекты вседозволенности, начал мужик, прижигая взглядом с металлическим блеском Михаила Ивановича. Я думаю, Вам известно, что такое ущербный интеллект и интеллект вседозволенности. Вот у Вас, какой интеллект?
Перестаньте нести ерунду, вспыхнул Осадчий. Говорите, зачем пришли?
А, чтобы расширить Ваш интеллектуальный кругозор хворостиной, проще говоря, отпороть, небрежно и спокойно бросил мужик. Так сказать: наказать. Он залихватски прищёлкнул пальцами, выбив фонтан искр, словно у него были не просто обыкновенные пальцы, а железные.
Осадчий оторопел и уставился на него. Вначале изумлённо от вида наказания, а потом дико от страха. Разговор хотя и был неприятным, но Михаил Иванович не нашёл в нём ничего такого, за что его нужно было бы отпороть хворостиной. Найти то он не нашёл, но чувство опасности пробило.
«Бежать, мелькнула мысль, бежать без оглядки, мысль удвоилась, а вдруг мужик погонится за ним. С него станет. Завалит в коридоре и на виду. Позор». В разыгравшемся воображении Михаила Ивановича застряла омерзительная картинка: голый, растянувшийся на полу под взлетающей вверх и опускающейся вниз хворостиной в окружении аплодирующих, зубоскалящих учителей и пронзительно свистящих школьников.