– А по-другому нельзя? Ни ножа нет, ни огня, – повторила она.
– По-другому никак, – покачал головой Берест. – Если не вырезать наконечник, мне совсем худо придется. Но к людям идти нельзя. Тут вокруг все деревни живут от каменоломен… Ну, как тебе сказать, чтобы ты поняла? Они туда дрова подвозят, ткут, шьют, кайла, молоты куют для рабов, продают хлеб, крупу, мясо. Оттого они за хозяев. Они беглого выдадут. Особенно теперь. Знают же, что у нас мор. Вот и выдадут меня, а то и на месте убьют побояться, что болезнь через меня разнесется дальше.
– Мор – это что? Ты не болен, только ранен, – уверенно сказала Ирица.
Болезнь она бы почувствовала.
– А ты почем знаешь? – спросил Берест. – Ты же не лекарь. Или вы все, лесовицы, такие знахарки?
– Я вижу, когда кто-то болен. Дерево или зверь… – она посмотрела на Береста. – Ты – нет.
Ирица сидела на мху, под елью, и низкие еловые лапы касались ее лица – почти детского, встревоженного и удивленного, с широко раскрытыми зелеными глазами.
– А как же ты теперь будешь? – спросил Берест. – Я, выходит, тебя с собой связал, потому что дал имя? – сказал он. – Бедная ты… Какой тебе от меня толк?
– Толк? Не знаю…
Ирица, еще не привыкшая говорить словами, умолкла. Берест снова услышал ее у себя в голове: «Я тебя очень долго искала. От своей поляны в лесу шла до самых каменоломен. Как будто осенью, когда дождь в лесу и все увядает. Хотелось уснуть до весны. Где ты был? Я каждый день приходила и ждала. Много дней…»
Берест взял лесовицу за руку:
– Лесное ты диво… – и прислонил ее ладонь к своей щеке. – Жила бы ты сейчас спокойно в своем дупле… Ведь вы в дуплах живете, да?
Ирица, когда ее ладонь коснулась его, на миг испуганно замерла. Потом она неуверенно провела рукой по его лицу – так она иногда гладила в лесу небольших зверей.
– А я слыхал, вы прямо в дерево можете уйти?
– Нет, не можем, – сказала Ирица. – Мы живые, а не как туман.
Она снова коснулась ладонью его щеки, чтобы он убедился, что она не бесплотный дух.
– Я как ты, такая же живая.
– Колдунья ты лесная… – шепотом сказал Берест. – Вот как оно бывает…
Лето было на исходе, дни становились короче. Берест говорил, что люди в деревнях рано ложатся спать. Надо успеть, пока они еще не закончили работу и не заперли ворота, двери и ставни.
Еще до начала сумерек Ирица спряталась за деревьями на границе леса, окружавшего небольшую деревню – десяток домов с соломенными крышами, утопавших в зелени плодовых садов. Дальше начиналось открытое пространство, выходить на которое лесовице было страшно, хотя любому человеку бы показалось, что околица деревни совсем рядом. Ирице нужно было лишь добежать до калитки дома на самом краю деревни. За забором росли деревья, только не дикие, как в лесу, но за ними снова можно будет спрятаться. Там, среди деревьев, виднелась крыша человеческого дома. В домах, говорил Берест, есть разная утварь, и Ирица сможет раздобыть нож.
– Только не попадись, – остерегал Берест.
Он и сам не знал, что сделают люди, застав во дворе лесовицу – на местном наречии, под Анварденом, их называли лэри.
За околицей было безлюдно. Ирица набралась храбрости и перебежала открытое место от края леса до заросшего кустами забора. Калитка была еще не заперта. Через миг лесовица оказалась в саду. Встав за яблоню, она снова почувствовала себя незаметной. Ирица осмотрелась. Загремела цепь. Лохматый пес возле будки насторожился, поднялся, принюхался и опять лег. На крыльце босоногая молодая женщина раскладывала на рогоже лук, чтобы его сушить. Ирица впервые видела человеческую женщину: платье с длинным и широким подолом, темные волосы заплетены в косы и перехвачены по лбу лентой. «Красивая лента», – подумала Ирица.
Над головой лесовицы ветви сгибались под тяжестью яблок.