Не вздумай отказываться, Вера, предупредил он ее возражения. На тебе сейчас все хозяйство держится. Бабушка хворает уж который день, а от близнецов помех больше, чем пользы. К тому же, он лукаво прищурился, будешь плохо кушать, никто в жены не возьмет!
Вера зарделась и кивнула. Они сели бок о бок и принялись обедать.
Жалко, мама нас не видит. Вот бы она порадовалась! прожевав последний кусочек, с грустью сказала Вера.
Георгий чуть наклонил голову, соглашаясь.
Мама сказал он, помолчав. Ему тяжело было продолжать. Столько лет прошло, а эта рана все еще была свежа. Она с нами, я знаю. В нашей памяти и в наших сердцах.
Вера прижалась к нему, и он ее обнял.
Черная тень закрыла солнце. Отец и дочь подняли головы. Вера вскрикнула.
Исполинский ящер парил в безоблачном небе над ними.
Беги! Георгий вскочил, вынуждая подняться и дочь. Она встала, дрожа, цепляясь за его руку. В лес, скорее!
Вол поднял голову к небу и тревожно замычал, молотя по бокам хвостом. Он видел то же, что и его хозяева чудовищное существо стремительно снижалось.
Вера, наконец, поняла команду и бросилась к лесу, темнеющему вдалеке. Георгий торопливо огляделся, отыскивая лук и стрелы. Смешное оружие против защищенного броней монстра, но он должен отвлечь внимание зверя от дочери. Завернутый в ткань, лук мирно лежал на камне. Георгий подскочил к нему, вытащил, трясущимися руками натянул тетиву. Первая стрела ушла в зенит, не задев ящера. Георгий глубоко вдохнул, заставляя себя успокоиться. Прицелился снова, и выстрелил.
Чешуйчатая тварь издала громовой рев, крылья ее затрепетали. Ящер выгнул шею, и Георгий увидел оперенье своей стрелы, торчащей из левой глазницы чудовища.
В следующий миг Георгий упал на землю. Когти чиркнули по спине, разрывая одежду и плоть. Превозмогая боль, пахарь откатился в сторону. На то место, где он только что лежал, грянулся тяжелый хвост. Земля содрогнулась.
Мотая головой, Георгий приподнялся. Ящер грузно повернулся и шагнул к нему, раздувая ноздри. Вокруг раненой глазницы запеклась кровь.
«Ну вот и все, подумал Георгий, сжимая в пальцах бесполезный лук. Ты нашел меня».
Он встал на колени, натянул тетиву. Ящер вздернул голову, перехватывая стрелу в воздухе. Древко хрустнуло на крепких зубах. Огромная, в складках задубелой кожи лапа уперлась в грудь пахаря, опрокидывая наземь. Кости затрещали под тяжестью зверя.
«Но Вера спаслась», пронеслось в мутном от боли сознания.
Мы квиты, змей, вслух сказал Георгий, глядя в целый глаз чудовища.
О злые Боги, отец! сквозь звон в ушах разобрал он.
Ящер медленно повернул голову на звук.
Нет! Георгий рванул изломанное тело вверх, застонав от боли и беспомощности. Чудовище держало крепко. Уходи!
«Ты убил мою самку и детенышей, от мощи этого беззвучного голоса Георгия пронзила дрожь. Нам не быть в расчете, пока я не сделаю того же. Тебе есть, что сказать мне, воин?»
Пощади ее, прошептал Георгий. Слезы, словно раскаленные иглы, кололи глаза. Пощади мою дочь.
Ящер покачал головой. В огненном взгляде его плескалась печаль.
«Мы встретимся снова, воин. После того, как отдадим друг другу все долги. Сейчас ты можешь смотреть».
Надавив чуть сильнее, ящер убрал лапу и вразвалку зашагал прочь, туда, где звала отца и захлебывалась плачем Вера.
Царапая землю непослушными пальцами, Георгий силился подняться. Искалеченное тело не подчинялось. С трудом перевернувшись на бок, он увидел тонкую фигурку дочери, замершей напротив ящера. Вот узкая голова на гибкой шее метнулась к ней, переломила пополам. Белый передник Веры окрасился кровью.
Георгий закрыл глаза и все-таки пополз, слепо, мучительно, как новорожденный котенок. Земля заколебалась, он даже не сразу сообразил, что это идет навстречу ящер. Теплое дыхание коснулось макушки Георгия.
«Ты будешь жить, сквозь боль и горе услышал он. Ты должен жить дальше. У тебя остались сыновья. Я не трону их. Теперь мы квиты, воин, но это не все. Мы встретимся снова, один на один. Я буду ждать тебя».
Воздух упруго ударил Георгию в лицо, высушивая слезы, ящер расправил крылья, готовясь взлететь. Открыв глаза, пахарь смотрел на него исполинский, облитый золотом солнечных лучей силуэт. Величественно и грациозно вздымался он в воздух, унося с собою одну боль и оставляя другую, стократ сильнее первой.
Исцеленный дыханием врага, пахарь поднялся и, приблизившись к телу дочери, встал перед ним на колени.