Он вспомнил, что все дымоходы подземного города были соединены между собой, чтобы их легче было чистить.
Бруенор скорчился внутри нового прохода, укрывшись от едкого дыма. Его легкие глубоко вдыхали воздух. Он попробовал протереть глаза от сажи, но только ухудшил дело, потому что его рукав был тоже густо покрыт ею. Дварф не мог видеть кровь, текущую по рукам, но острая боль под ногтями свидетельствовала о серьезных повреждениях.
Он был измучен, но знал, что ему нельзя задерживаться. Бруенор полз по узкому туннелю, надеясь, что печь ниже этого дымохода не используется.
Пол резко понизился, и Бруенор скатился вниз другой шахты. Дыма не было, отметил он, а ее стены были достаточно щербаты, чтобы по ним можно было подняться. Он подтянул свою амуницию, еще раз поправил шлем и мало-помалу двинулся вперед, нащупывая вслепую неровности, за которые можно зацепиться, и игнорируя боль в плечах и пальцах. Скоро он опять уверенно двигался вперед.
Секунды походили на минуты, а минуты тянулись как часы для утомленного дварфа. Время от времени он останавливался немного отдохнуть и перевести дыхание. Внезапно Бруенор почувствовал над собой какое-то движение. Он прислушался внимательней. Дымоход не должен был иметь наверху боковых ответвлений. Он поднимался прямо к открытой поверхности. Бруенор напряженно вглядывался вверх. Он точно знал, что слышал звук.
Неожиданно загадка была решена. Гигантский паук свалился сверху в шахту около ненадежного насеста Бруенора и вцепился в него волосатыми ногами.
Ядовитые жвала впились в предплечье Бруенора. Он игнорировал боль и опасность ядовитого укуса и отреагировал с осознанной яростью. Упершись спиной, он боднул головой выпуклое тело паука и со всей силы оттолкнулся от стены.
Паук увяз своими смертельными жвалами в тяжелом ботинке и размахивал всеми свободными ногами.
Только один способ нападения казался выполнимым отчаянному дварфу: вытеснить паука. Крутясь, он хватал волосатые ноги паука, пытаясь освободиться или, по крайней мере, лишить паука опоры. Его рука пылала от яда, а нога была вывихнута и, вероятно, сломана, хотя ботинок и защитил ее от укуса.
Но ему некогда было думать о боли. С рычанием он захватил другую ногу паука и отодрал ее от стены.
Они стремительно полетели вниз.
Бруенор чувствовал напор ветра и ощущал близость стен. Глупый паук свернулся в клубок и выпустил дварфа из своих объятий. Бруенор постарался поднялся по его туловищу как можно выше, чтобы уберечься от удара о землю. Оставалось лишь надеяться, что шахта была достаточно прямой, и они не разобьются об острые выступы.
Они приземлились на широкое перекрытие. Толстое брюхо паука лопнуло с влажным хлюпаньем. От удара у Бруенора перехватило дыхание, но он не получил серьезных ран. Еще не восстановив зрение, он понял, что снова оказался на уровне пола подземного города. К счастью, это была менее населенная часть подземелья, и он не слышал криков тревоги. Слегка оглушенный, но неустрашимый, упрямый дварф поднялся на ноги и вытер руки от паучьих внутренностей.
" Завтра, наверное, будет большой ливень, " – пробормотал Бруенор, вспоминая старое дварфье суеверие против убийства пауков. Он снова начал подниматься в шахту, превозмогая боль в руках, ребрах и ноге и жжение в предплечье, отравленном укусом паука.
Он старался не думать тех пауках, которые могли скрываться впереди.
Бруенор поднимался в течение многих часов, упрямо переставляя одну руку за другой и подтягиваясь вверх. Коварный яд начал действовать. Накатывались волны тошноты, и руки теряли силу. Но Бруенор был тверже, чем камни горы. Он мог умереть от ран, но не позволил бы себе этого, пока не окажется на вольном воздухе, под звездами или солнцем.
Он не собирался возвращаться в Митриловый Зал.