Человек, стоящий сзади, сделал шаг вперед и у него в руке блеснул фонарик, луч которого впился Олегу в грудь. Мария Петровна Шпицрутен, продолжая вопить, разорвала на пленнике рубашку и, вооружившись огромной лупой, начала тщательно изучать его обнаженный торс. Кузнецову было щекотно и немного смешно.
Обследование затянулось. Вопли Марии Петровны как-то сами собой постепенно затихли. По недоуменному шевелению силуэтов стало ясно, что они рассчитывали на быстрый и однозначный исход события. Но старушка, лихорадочно дыша, лишь все водила и водила лупой по груди Олега, однако так и не выносила свой неумолимый приговор.
Наконец терпение иссякло даже у невозмутимого Ивана Ивановича.
Ну что там Мария Петровна, след есть? спросил он нетерпеливо.
Та оторвалась от связанного пациента и растерянно развела руками. Профессиональная этика не позволяла ей врать.
Я ничего не вижу призналась она.
А в голове Олега в этот момент закружились барабанчики игрового автомата, выкидывая три топора. Фоном к ним звучал хорошо поставленный голос крупье, тьфу, майора Антонова конечно:
«Нам поступили пистолеты нового поколения, конвекционного действия. Они не оставляют след, а просто создают облако вокруг человека, через которое прививка попадает внутрь.»
«Как химтрейлы? Как вакцина с самолетов?», спросил голос Олега.
Голос следователя-крупье не отвечал, и это было красноречивее любого признания.
Молчал и секретарь партии. Он явно рассчитывал на совершенно другой результат осмотра, однако очень быстро взял себя в руки и спокойно сказал:
Ну, объясни нам, Олежек, почему ты на свободе?
Тут Олег понял, что схватка практически выиграна. И ровным голосом начал говорить:
Мою личность в полиции моментально установили. На меня там, оказывается, давно заведено дело, где вся моя биография расписана, даже то, что я за прогулы уволен шесть лет назад. Никаких партийных секретов я не знаю, поэтому допрос оказался очень коротким. Следователь предложил мне вакцинироваться и выйти на свободу
Кузнецов замолчал, вновь переживая тот драматический момент.
Ублюдки, какие они все же подонки! опять заголосил Востриков со своего стула.
Предложил мне вакцинироваться и погасить мои кредиты, миллион четыреста
Доцент заткнулся на полуслове, выхватил из кармана телефон и начал что-то лихорадочно считать.
Но я отказался, устало сказал Олег, продаться за миллион, да я потом в зеркало смотреться не смог бы!
Почему же тебя отпустили? повторил ничего не понимающий секретарь.
В кармане посмотрите, там приговор
Иван Иванович сделал знак, и человек, стоящий за спиной пленника, сунул руку в карман разорванной рубашки, вытащив оттуда какую-то бумагу. Он протянул ее вперед вместе с фонариком. Секретарь включил свет и стал изучать документ. Казалось, что его подсвеченное лицо отдельно от туловища парило в темноте, производя довольно жуткое, но одновременно весьма забавное впечатление. Наконец Иван Иванович оторвался от бумаги, выключил фонарик и посмотрел на Олега.
Ничего не понимаю. Тебя приговорили к пятнадцати суткам принудительных работ. Тогда почему ты сейчас на свободе?
В полиции мне приказали исключить возможность подъема на памятник. А подняться наверх можно лишь по монтажным скобам, ответил Олег, но только я знаю, где они находятся, сам их когда-то приваривал. Сегодня утром в суде я получил приговор, а с завтрашнего дня начну отбывать наказание. Но за то, что я уберу скобы, после принудительных работ по вечерам буду уходить домой, а не сидеть ночью в камере.
Сегодня скобы срежешь, а завтра грудь под вакцину подставишь? закричала Мария Петровна, оглядываясь на доцента и надеясь получить у него поддержку.
Востриков, однако, молчал и продолжал что-то торопливо высчитывать.
Я и не знал ничего об этих скобах, еще удивлялся вчера, как ты залез наверх, задумчиво сказал Иван Иванович, а ведь знай мы такой расклад, можно было бы в День вакцинации спокойно подняться наверх и поднять над монументом флаг партии. Но теперь, благодаря тебе, этого уже не сделать.
Скобы приварены ко всем трем фигурам, они так хитро расположены, что их не найдешь, если не знаешь, где искать, объяснил Олег, а я срежу скобы только с центральной фигуры, с той, на которую залазил. Поэтому мы всегда сможем снова забраться на памятник, если будет нужно.