Я попытаюсь, Генри. Я попытаюсь.
И еще мне кажется, что если мы вынесем сестру из этой комнаты и поместим ее в другом крыле дома, то она быстрее отвлечется от своих навязчивых мыслей.
Да, да, мы так и сделаем. Ах, Генри! Что же это было? Скажи мне, что ты думаешь?
Я потерялся в море диких домыслов. Не знаю, матушка. Не знаю. Где мистер Маршдел?
В свое спальной.
Я пойду к нему и спрошу его совета.
С этими словами Генри вышел из комнаты и направился в покои мистера Маршдела. Пройдя полпути по коридору, он не удержался и взглянул в окно на лик природы.
Как это часто случается, ужасная буря, бушевавшая ночью, очистила воздух и напитала его бодростью и силой. Пасмурная погода и тяжесть в атмосфере, одолевавшая людей вот уже несколько дней, сменились на голубизну небес и восхитительную свежесть.
Утреннее солнце сияло необычно ярко. Птицы пели на каждом дереве и на каждом кусте. Все было приятно глазу и душе настолько благостно, что сердце замирало. При виде этой дивной красоты Генри на миг показалось, что жизнь идет по старому, в привычном ритме их дома. Семейство Баннервортов не отличалось от других людей. Время от времени их тоже настигали болезни и удары злой фортуны. Но теперь все изменилось в их дом вошло что-то невообразимо страшное и непонятное.
Мистер Маршдел не спал и был уже одет. Судя по всему, он находился в омуте тревожных размышлений. Увидев Генри, он спросил:
Я полагаю, Флора уже проснулась?
Да, но ее ум расстроен.
Мне кажется, это от телесной слабости.
При чем здесь телесная слабость? Сестра была сильна и здорова. За всю свою жизнь она ни разу не болела, и на ее щеках всегда алел румянец. Как за одну лишь ночь она могла стать слабой тем более, настолько слабой?
Генри, печально ответил мистер Маршдел, пожалуйста, присядьте. Вы знаете, я не суеверный человек.
О, в этом я могу поклясться.
Однако я ни разу в жизни не был потрясен настолько сильно, как нынешней ночью.
Еще бы!
У меня возникла страшная догадка. Догадка, которую подкрепляют все новые и новые обстоятельства. Догадка, о которой я боюсь говорить и которую еще вчера, в этот час, подверг бы презрительным насмешкам.
Прошу вас объясниться, сэр!
Да, да, конечно. Но никому не говорите о том, что я вам скажу. Пусть это ужасное подозрение останется между нами, Генри Баннерворт.
Я теряю терпение.
Так вы обещаете?
Что именно?
То, что никому не повторите мои слова.
Я обещаю.
И клянетесь честью?
Да, я клянусь вам честью!
Мистер Маршдел встал, подошел к двери и выглянул в коридор, желая убедиться в том, что их никто не подслушивает. Удостоверившись, что они одни, он придвинул стул поближе к креслу, на котором сидел Генри, и тихо произнес:
Вы когда-нибудь слышали о странном и страшном суеверии, широко распространенном в некоторых странах? О вере в неких существ, которые никогда не умирают?
Никогда не умирают?!
Да. Иными словами, вы когда-нибудь слышали Господи! Я даже боюсь произносить это слово.
Говорите же! О, небеса! Я должен это услышать.
Я имею в виду вампиров!
Генри вскочил с кресла. Он дрожал от избытка эмоций. На его бровях появились капельки пота. Хриплым и будто не своим голосом он спросил:
Вы думаете, это был вампир?!
Тот, кто, питаясь человеческой кровью, продлевает свое мерзкое существование. Тот, кто не пьет и не ест, как другие люди.
Генри рухнул в кресло и издал тоскливый стон.
Я чувствую в своем сердце такую же боль, как и вы, произнес мистер Маршдел. Но мой разум смущен, и я не знаю, что делать.
О Боже! Великий Боже!
Прошу вас, не поддавайтесь так охотно вере в предрассудок.
Не поддаваться вере? вскричал Генри.
Он снова вскочил на ноги и поднял правую руку над головой.
Нет, во имя небес и Бога, который правит миром, я не верю в такую чудовищную возможность.
Мне остается только аплодировать вашим словам, хотя я сам готов признать существование вампиров и это ужасно. Я просто говорю вам сейчас о том, что оформилось в моем уме. И вы должны это понять, прежде чем услышите остальное.
Я постараюсь, ответил Генри.
Меня удивляет, что такая догадка не пришла и к вам.
Нет, я не принял бы ее, мистер Маршдел. Она слишком ужасна, чтобы найти какой-то отклик в моем сердце. Ах, Флора, несчастная Флора! Если на тебя действительно напал вампир, то вряд ли твой рассудок оправится от этого удара.