Родители ушли. Грета поближе придвинулась к костру, но его тепло не могло прогнать холод, поселившийся внутри нее.
Прислушайся! промолвил Ханс. Слышишь?
Где-то поблизости раздавался стук отцовского топора. И Грета почувствовала, как ее тело размякло.
Значит, они нас не бросили!
Вроде нет, пробубнил брат, вороша палочкой костер.
Но, похоже, сам он в это не верил.
Минуты складывались в часы, все это время дети поддерживали огонь в костре. До них по-прежнему доносился стук отцовского топора.
Тук. Тук. Тук.
Он рубил как бешеный.
Время шло, глаза Греты стали слипаться, удары отцовского топора перенеслись в ее сон, но теперь топор оказался у нее в руке. Она замахивалась им снова и снова. Только перед ней лежало не дерево вовсе нет тут она резко проснулась, почувствовав, как сердце колотится, колотится, колотится. Мгла потихоньку опускалась на землю, было серо и холодно.
Тук. Тук. Тук. Топор по-прежнему рубил совсем рядом но его стук больше не успокаивал Грету.
Ханс, что-то не так.
Да.
Он поднялся. Держась за руки, дети пошли на стук. Пока они шли, Ханс снова доставал из кармана камешки и бросал на землю. Вокруг сгущалась тьма, удары топора впереди становились громче.
Еще пара шагов, и в свете месяца они увидели, откуда раздавался стук ветер раскачивал ветку, к которой была привязана палка, и палка билась о дерево. Их обманули.
Грете захотелось упасть и разрыдаться, но брат подхватил ее и показал пальцем на землю. На камешки, которыми он прошлой ночью набил свои карманы. Их было отчетливо видно в свете месяца. Ханс улыбнулся Грете, и они пошли сквозь лес, сквозь непроглядную темень, ступая по камешкам, светящейся лентой пронзающим мрак.
Я же говорил тебе, что мы непременно отыщем дорогу домой, снова произнес Ханс. Не бойся, Грета.
Но Грете все равно было страшно.
Они шли всю ночь и выбрались из леса, когда солнце уже взошло. Они устали и выбились из сил, но, завидев свой домишко, пустились к нему бегом.
Мать встретила их на пороге она стояла, скрестив руки, а в глазах удивление. Удивление и гнев.
Ну и куда вы подевались? принялась распекать она детей. Ведь я же велела вам никуда не уходить. Мы вернулись за вами, а вас и след простыл. Мы всю ночь вас искали. Никогда, слышите, никогда больше так не делайте, ясно? Она развернулась и ушла в дом.
В это время отец складывал дрова у сарая. Увидев детей, он выронил из рук охапку поленьев и будто окаменел. Его глаза покраснели, на щеках виднелись дорожки от слез.
Слава Богу, прошептал он, обнимая детей. Отец прижимал их к себе так сильно, что они ощущали стук его сердца. Слава Богу.
И вот они снова были дома. Но страх так и не покинул Грету.
* * *Прошло несколько дней. Никто в семье не заговаривал о случившемся. Будто ничего и не было. Но во мраке ночи снова раздался голос матери:
Как они нашли дорогу домой, ума не приложу. Но тебе известно, что нам придется сделать. Придется завести их еще глубже, в самую чащу леса.
Но они они вернулись к нам, голос отца. Слабый и прерывающийся. Потерянный. Это знак. Господь милостив, он защитил их. И дал нам еще один шанс.
Шанс? У нас не будет ни единого шанса, если мы не избавимся от детей. Тот, кого ты зовешь милостивым господом, просто медленно нас убивает, и мы оба это знаем. Ты болтаешь о каких-то знаках, но я вижу только один пустую кладовую. Чаща завтра утром или топор сегодня ночью. Выбор за тобой.
Пусть будет чаща, прошептал отец. В голосе его не было слез. Однажды он уже простился со своими детьми, может, прощаться второй раз не так болезненно?
Мы справимся, Грета, утешал Ханс. Нам нужно только набрать побольше камешков.
И тут раздались шаги. Потом скрип дверь затворили. И щелчок.
О боже, прошептала Грета. Она заперла дверь. Что же нам делать?
Некоторое время Ханс молчал. Наконец, он заговорил:
Не плачь, Грета. Я снова кое-что придумал.
На следующее утро их путь снова лежал в лес. Но перед этим
Ты не дала нам хлеба, сказал Ханс. Если вы снова надолго уйдете, как в тот раз, мы проголодаемся.
Мать немного помедлила. Она не собиралась давать им хлеб зачем еде пропадать понапрасну? Но чтобы дети ничего не заподозрили, она с улыбкой выдала им по ломтю черствого хлеба.
Молодец, что вспомнил об этом, промолвила мать, потрепав Ханса по щеке.