Я хмыкнула:
Льстец. Как здоровье?
На лице моего визави появилось скорбное выражение, и он приступил к подробному рассказу о результатах лечения. Положительной динамики не было. Наоборот, становилось хуже и хуже. На этих словах он расстегнул рубашку и продемонстрировал грудь, покрытую язвами.
Поужинаешь со мной? При первой возможности задала я вопрос.
Я на диете. Давай, говори, что у тебя за дело, спохватился он.
Мне нужны деньги. Большие деньги. Поможешь?
Так у меня все в деле. Потерпишь месяц, помогу, а сейчас никак, честно.
В моем распоряжении не было месяца. В моем распоряжении оставалось шесть неполных дней.
Угроза потерять офис лишала меня покоя и способности рассуждать хладнокровно. Я металась, как в лихорадке, впервые после развода задумавшись о крепком мужском плече.
Никакой банк мне такую сумму в кредит не выдаст. Да и заложить мне нечего: офис-то еще не мой. Залог квартиры я отмела сразу, как авантюру. Участок земли, доставшийся мне в наследство от деда, я продала, чтобы спаси бизнес. Оставался Люськин кредитор. Ухватова прямо толкала меня в его объятия.
Я кляла Наталью, представляла, как ей неудачно сделают подтяжку, и она не сможет открыть рот, чтобы говорить людям гадости.
Полночи я строила планы, которые тут же отвергала, несколько раз вставала пить горячее молоко, и только под утро, наконец, заснула.
Термометр на западном окне нашего офиса показывал сорок три градуса, и хотя Гидрометцентр безбожно врал, будто температура за бортом всего тридцать пять, это никого не убеждало. В особенности, наших клиентов.
После второй волны пандемии мы никак не могли набрать прежние обороты.
Коллектив догуливал отпуска, в агентстве было тихо и пустынно.
У Валюшки на мониторе был разложен пасьянс, бухгалтер Зина вела сложные переговоры с налоговой. Да две анемичные барышни сидели на «холодных» звонках.
Я пыталась привести мысли в порядок и настроиться на работу, но меня все время что-то отвлекало. То звонок на мобильный с какого-то неизвестного номера, то штормовой ветер, то голоса за дверью, то неуемная Зинаида, которая после разговора с налоговой стала вязаться к Валюшке с товарными чеками.
Не знаю, кто вышел победителем из этой баталии я, наконец, заставила себя полистать сборник «Желтые страницы», сделать некоторые закладки и набросать план действий для агентов.
Взвинченная Зина принесла готовые отчеты во все инстанции, и пока я ставила в нужных местах подписи, учила меня жить:
Ася Валерьевна, мы не оплатили налог на прибыль в этом квартале, потому что выдали отпускные.
Зина, какая прибыль? устало удивилась я. Хорошо, что задолженность погасили.
Если вы сейчас остаток снимите, я не знаю, как выкручиваться.
Зина, мне нужно пять миллионов, у вас нет связей в банке? прервала я ее.
Ну, что вы такое говорите, Ася Валерьевна? Это ж какие связи нужны! У меня таких нет, умерила мои аппетиты Зина.
Может, у вас есть знакомые, у которых лежат деньги, а они не знают, что с ними делать? не сдавалась я.
Вы шутите, конечно, догадалась бухгалтерша, сидела бы я здесь, если б у меня такие знакомые были!
И она унесла отчеты.
Обидеться я не успела раздался звонок, на экране телефона возник портрет дамы в пиджаке, в роговых очках, волосы уложены «ракушкой» это была моя подруга Инга.
Ась, позвала она, я купила Машке путевку в санаторий. Отвезешь нас?
Инга Романовна пятнадцать лет прослужила музейным работником, защитила диссертацию и дослужилась до директорской должности, но машины у нее как не было, так и нет, да и прав тоже нет. И ежегодная транспортировка ее дочери к месту отдыха и обратно стала моей обязанностью. Я называла эту обязанность традицией.
Конечно, заверила я подругу и предложила куда-нибудь сходить.
Лучше бы ты к нам в музей зашла, у нас новая экспозиция, «быт народов Северного Кавказа» называется.
Какая в нашем городе насыщенная культурная жизнь, скривилась я. Инга, ну что я не видела в музее? У вас даже буфета нет, и ничего нельзя прихватить с собой, и вообще, приди ко мне домой и увидишь быт народов.
Да, что ты понимаешь, Аська, нам такую швейную машинку привезли с хутора, начало позапрошлого века! Зингер!
Неужели уже швейные машинки существовали? усомнилась я и прикусила язык. Инга Романовна была фанатом своего дела, глумиться над музейными ценностями в ее присутствии нельзя было даже в мыслях заплюет огненной слюной. На этот раз мне повезло, Инга Романовна патетически воскликнула: «Ася, нельзя так жить!» и свернула культпросвет кто-то отвлек ее.