Забегая вперед, скажу: моему замыслу суждено было погибнуть «с размахом», в точности, как у Шекспира.
После работы я обнаружила на лестничной площадке Аркадия Степановича.
Встретил меня Бирюков возмущенной тирадой:
Где тебя носит? Никакой ответственности перед животным!
Ты мне еще иск предъяви за жестокое обращение с ним, огрызнулась я.
Этот наглый, зацелованный пес умел манипулировать людьми и играть на публику. Вот и сейчас прикинулся несчастным и завыл, услышав за дверью голоса.
И почему телефон отключила? приставал Аркадий Степанович.
Для мужчины, которого я знала всего несколько дней, он вел себя слишком по-хозяйски.
Не слышала звонка, буркнула я. Открыла дверь, сняла с крючка и передала Аркадию поводок. Любишь кататься люби саночки возить, гринписовец.
Аркадий Степанович покачал круглой головой, но поводок взял и повел Сойера на прогулку.
Я тут же пожалела об этом: пока адвокат гулял с моей собакой, мне ничего не оставалось, как заняться ужином.
Вообще-то готовила я редко, в основном перекусывала. Но гость есть гость. «Повадился, понимаешь, ворчала я за чисткой картошки. Пора с этим покончить»
Я убеждена, что не всех людей можно допускать к плите. Себя я относила к их числу. А в плохом настроении я просто переводила продукты. Вот и на этот раз картошка у меня подгорела.
За ужином Аркадий высматривал в тарелке съедобную картошку и пытался вести светскую беседу.
Чем ты сегодня занималась, как дела в агентстве?
Тебе правда интересно?
Мне все про тебя интересно.
Дела как сажа. Клиентов нет. Сейчас у всех так. Или почти у всех. Я исчерпала все запасы, а тут еще Ухватова
Все будет хорошо, пообещал адвокат. Я встречался с Ухватовой, она просит пять лямов на покрытие кредита.
Я не поверила.
Сколько-сколько?
Прости за мой французский. Пять миллионов. Так что тебе ничего не остается, как подать иск. И не надо затягивать. Завтра же принесешь мне договор аренды и платежные документы. И забудешь об Ухватовой, гарантировал Аркадий.
Видимо, наглость Ухватовой переполнила чашу моего терпения, потому что я прошла в гостиную, открыла бар, который использовала вместо сейфа, нашла и вручила адвокату копии всех договоров аренды.
Я так и думал, проворчал Аркадий, складывая в портфель документы.
И не успела я моргнуть, как Аркадий полез целоваться. Я прислушалась к ощущениям, ожидая предсмертных судорог. Судороги появились, но совсем другого свойства.
И я уступила Бирюкову, раз уж как-то вышло, что мы стали сообщниками, то есть, союзниками. К тому же сердце мое было на тот момент абсолютно свободным
В агентстве по-прежнему стояла тишина, клиентов не было.
Аркадий Степанович на несколько дней исчез с радара, и в мою голову даже закралась мысль, что ему не понравилось со мной Но я считала ниже собственного достоинства ему звонить.
Потом глупости сменились ужасами на манер передачи «ЧП недели», и Аркадий Бирюков выступал в роли пострадавшего.
Однако с Бирюковым все оказалось в полном порядке. Я убедилась в этом, когда адвокат в костюме из небеленого льна и необъяснимого припудренного цвета рубашке без предупреждения появился в моем кабинете.
Дата судебного заседания назначена, сообщил Аркадий, располагаясь на стуле для посетителей. Наше дело правое, мы победим. Кстати, я выторговал у Натальи лимон и продолжаю работать над этим. Склоняю ее к досудебному соглашению. Сколько ты готова ей заплатить прямо сейчас?
У меня всего миллион, с кислой миной призналась я, минус твой гонорар.
Бирюков улыбнулся профессиональной улыбкой преуспевающего адвоката.
Эта улыбка и подтолкнула меня открыть сейф и выложить перед ним банковскую упаковку в пятьдесят тысяч рублей. После некоторого колебания я добавила еще пятьдесят тысяч.
Теперь уже девятьсот, вздохнула я, имея в виду остаток в сейфе. Этого хватит на оплату адвокатских услуг? Я подвинула Бирюкову деньги. Он все еще был чужим человеком, с которым меня связывали только деловые отношения. Никакой love story. А секс, как говорится, не повод для знакомства.
Я же сказал, что ничего не возьму с тебя.
Бирюков направился к двери.
Аркадий Степанович, окликнула я его, тогда я расторгаю с тобой договор.
Аркадий постоял, раскачиваясь с пятки на носок, но уходить передумал. Он подошел к столу, открыл дипломат и сложил в него гонорар.