Раз такое дело, пойдём что ли чаю выпьем?
А баб Тоня как же?
Тоня-то? Да ничего, если вести себя прилично будешь, может и не заругает.
На пороге Сивашов долго оправлял потрёпанную одежду и всей пятернёй приглаживал волосы. Он знал крутой нрав Антонины Матвеевны и хотел сделать так, чтобы при встрече вызвать меньше раздражения. Степан Ильич молча стоял позади, глядя на его старания. Потом легонько толкнул в спину:
Чего уж ты так закрасовался. Грязь с ног сбей и разуйся.
Димка стушевался, одёрнул пиджак вниз и чуть подобрал живот.
Входи уже, сколько ж можно
Антонина Матвеевна сидела на маленьком диванчике, застеленным стёганым пледом. Её седые кудри были немного взлохмачены это означало, что женщина сильно нервничала. С молодости с ней осталась привычка разбирать волосы на пряди в непростые минуты. Она делала это, не осознавая, как выглядит со стороны, пребывая в глубокой задумчивости.
Увидев на пороге гостей, Антонина нахмурилась:
Вы откуда такие?
Тонечка, тут дела были такие, не поверишь Степан Ильич проскользнул в кухню, оставив Сивашова на «растерзание» жене.
Здравствуй, Дима, Антонина Матвеевна подошла ближе и сдержано спросила. Как поживаешь?
Да это Хорошо всё вроде, спасибо, что спрашиваете, Сивашов даже закашлялся.
Хорошо? Ну, молодец, взгляд Антонины замер на перештопанных носках соседа. Молча вышла и принесла пару свежих носков и тапочки. От этого Димка неожиданно покраснел, залившись багровым румянцем, как школьник, получивший подарок за успешно завершённую «четверть».
Переоденься там, Антонина Матвеевна указала на свою комнатку. Потом жду к столу.
Чайник весело посвистывал на плите, а Степан выставлял чашки.
Что такого произошло, что Дима вдруг пришёл с тобой? сухо поинтересовалась Антонина, давая понять, что не приветствует поступок мужа. Она замерла в дверях, сцепив ладони «замком».
Тоня, это странная история, Степан замялся, не зная, какие слова подобрать, а потому вдруг ляпнул. Человек без головы всё ещё ползает там.
Тот же самый?
Именно.
Антонина Матвеевна пристально посмотрела на мужа, ожидая, что тот улыбнётся:
Чего ты снова придумал?
Не придумал.
Ты снова туда ходил?
Нет.
Сивашов сказал? догадалась она.
Да, он видел тело. Оно всё ещё было живым.
Стёпа, ты поверил словам Сивашова? Думаешь, это может быть правдой?
Да, в этот раз не сомневаюсь совсем, признался Степан Ильич.
На лице Тони отразилось сразу столько эмоций. Она махнула рукой, подошла к шкафчику с посудой, загремела блюдцами, ложками. Потом намеренно не глядя на мужа, достала варенье и печенье.
Чашки я уже поставил, осторожно подсказал Степан.
Женщина замерла, кивнула и с грохотом убрала всё обратно.
Он тоже видел?
Да, своими глазами! Вот не вру, баб Тонь! от голоса Димки супруги вздрогнули. Оказалось, он уже вошёл на кухню и сидел на стуле у окна, подобрав под себя ноги.
Ты же пьяный был, до дома полз! нахмурилась Антонина.
Так это вчера! С утра-то во рту ни капли! Вот утром и видел!
И что же там?
Оно ползает, почему-то раскинув руки, сообщил Сивашов. Шея есть, головы нет и всё ему нипочём.
Антонина Матвеевна, чуть поджав губы, смотрела, как Димка жадно ест. Он густо обмазывал вареньем овсяное печенье и подносил ко рту, подставляя ладонь, чтобы случайно не капнуть на стол. Уши Сивашова покраснели, он боялся, что его могут выставить вон и старался успеть наесться.
Степан Ильич беззвучно и медленно помешивал чай. Мыслями он возвращался в прошедший вечер к жуткому происшествию. Бац! и голова отлетает в сторону, но тело всё ещё шевелится. Долго шевелится. Он видел это, и потому не было сомнений в словах Димки.
Молча приняв от жены «розеточку» с вареньем, Степан рассматривал ягоды вишни, отчего-то тоже невольно сравнивая их с отрубленной головой. От этого становилось тошно и совсем расхотелось есть.
Значит, ползает? наконец прервала молчание Антонина, отставляя чашку с чаем, к которому не притронулась.
Без головы! громким шёпотом заверил Сивашов, а потом, куснув ещё печенья, сообщил. Я решил, что уже допился, раз вижу такое. А оказалось, это дед Стёпа укокошил того чудика.
Значит, не укокошил!