Да было задумчиво согласилась Важенина. А почему? Как думаешь?
Что я думаю? встрепенулась Ушкуйкина и села за стол, напротив Важениной. Да об разном думаю. Иной раз, знаешь, до чего додумаюсь? А не нужно нам это излишнее благополучие, это самое «материальное благосостояние». Вот!
Что за изгибы мысли, Полина? изумилась Тамара Николаевна. Куда-то тебя занесло
А ты выслушай сначала, торопыга! прикрикнула на нее Ушкуйкина. Человека выслушать надо, тогда и понять можно, что к чему, куда он клонит.
Хорошо. Извини, пожалуйста.
Я ведь в последнее время за Библию взялась. Читаю ее да перечитываю каждый день. В молодости, сама знаешь, не до того было. Одна из заповедей что говорит? Довольствуйся малым. Ты же слышала небось про Всемирный потоп? И про то, как род человеческий и животный спасся
Это где «каждой твари по паре»?
Во-во. Не боле и не мене. Каждой по паре.
Ну и что? При чем тут рост благосостояния?
А при том. Не надо человеку ничего лишнего на Земле. Были бы рядом родной человечек да крыша над головой. И жить при этом просто, и пищу простую есть, и одежду теплую да удобную носить. Тогда в душе и в голове разброда не будет. Разных мыслей темных да кровожадных.
Ты знаешь, и я об этом не раз думала. Только
Что? Поджилки слабоваты? Роскошества не хватает для полного счастья?
«Роскошества», горько усмехнулась Тамара Николаевна. Ты же знаешь, за квартиру не плачено два месяца, да и тебе задолжала за полгода.
Ладно уж! Чего прибедняться-то? сурово возразила Ушкуйкина. Обязательно в хоромах жить? Чего тебе одной-то, много надо? Вон давеча опять сосед приходил, спрашивал насчет обмена квартиры. Хорошую доплату обещал
Опять ты свое, Полина, поморщилась Важенина. Сказано ведь, никуда я отсюда не поеду, ни за какие деньги. Разве что на кладбище. Здесь лучшие годы прошли, здесь и умру. А долг я тебе выплачу.
Это как же? С каких шишей?
Кольцо с изумрудом продам. Сегодня же.
Это заветное-то свое? Сколько ты с ним тряслась!
Тряслась, да. Потому что память самое дорогое для меня.
Память! Было б кого помнить! Тоже мне «самое дорогое»! Да у него таких памятливых осталось, знаешь, сколько? Кроме тебя и последней законной жены еще дюжина обманутых да брошенных.
Прекрати, Полина! Ты же делаешь мне больно! Каждый раз тебя об этом прошу
Да я ж голимую правду. Вон в прошлом году, когда на родительскую субботу к нему ходили, сразу пять баб около могилы сгрудилось. Думаешь, не заметила твоего разнесчастного лица? Как же! Купила дорогущий букет, полпенсии, небось, потратила, прикатила к своему разлюбезному, а у него уж, нате вам, целый табун собрался. И все с букетами, один пышней другого.
Ну и что? неожиданно улыбнулась Важенина. Пусть! Все они были после меня. А я почти первая, если не считать умершей жены. Им-то он уже растраченный достался
Ага. Молью траченный зло хохотнула Ушкуйкина.
Ты все побольней пытаешься укусить, Полина. И я знаю почему.
Ну?
У тебя не было такой любви, как у меня. Вот ты и злишься. Угадала?
Ушкуйкина молча отвернулась к плите, опустила в кипяток нарезанные овощи, добавила соли, помешала.
Наступила нехорошая тишина. Тамара Николаевна заерзала на стуле, чувствуя свою вину и не зная, как исправить положение.
Наконец она не выдержала.
Ты прости меня, Поля. Я не хотела
Ладно уж, чего там ответила Полина Герасимовна глухим голосом. Ты правду сказала. Не было у меня такой любви.
А как же Валентин? заискивающе подсказала Важенина. Ведь ты любила его.
Я-то любила, повернулась к ней Ушкуйкина. А он! Выбрал Тоську Выдрину да в придачу домик в Домодедове. Знаешь, чем этот стервец меня донимал все время? Переспим, значит, с им, а он и давай меня срамить. Говорит, почему ты, Полина, не кричишь во время этого стыдно сказать, эргазма, что ли?
Оргазма? смущенно улыбнулась Важенина.
Ну! Мол, все бабы должны, значит, кричать, иначе они холодные, как селедки в море. А я ему: как же, Валечка, я кричать стану, если за перегородкой фанерной хозяева спят? Я и так со стыда сгораю. А он мне: деревенщина ты, Полька, неотесанная, скучно с тобой. Он уж тогда меня с этой Тоськой сравнивал. Ну как после этого мужикам верить? она вытерла набежавшие слезы и махнула рукой. А, шут с ним, с лиходеем этим! Бог-то его давно наказал.