О, смотри-ка, проснулся, прохрипел Леха, хмельным взглядом глядя на Фила. А мы тут о литературе спорим. Ты же знаешь, я стихи пишу.
Фил помотал головой.
Могу прочесть.
Только не это, подумал Фил.
Илья Алексеевич, уже поздно, может, пойдем?
И. А. улыбался, но смотрел куда-то мимо Фила.
Эх, Старков, хорошо-то здесь как. А там Розалия. Вот честно, брошу все и приеду сюда. Организуем свою базу, будем экскурсии водить. Отстроим все красиво, современно.
Леха невнятно махнул рукой.
Ты не сможешь. Ты же зяблик. Поешь красиво, но тебе надо улетать в теплые края. А я чиж. Леха хлопнул себя кулаком в грудь. «Летят перелетные птицы в осенней дали голубой, летят они в жаркие страны, а я остаюся с тобой. А я остаюся с тобою, родная навеки страна! Не нужен мне берег турецкий и Африка мне не нужна», пропел он и захихикал. Леха был явно пьян.
Опять твой деревенский патриотизм.
А чем он плох?
Да ты толком и не видел ничего и не хочешь. И менять ничего не желаешь. Как сто лет назад жили в говне, с сортиром на улице, так и живем. Вот страна у нас газовая вроде, а ты, я смотрю, все печь топишь, где он, газ-то этот?
Леха разлил красную жидкость по рюмкам и протянул одну Филу.
На вот, выпей немного говенненькой.
Ему не надо, категорично отрезал И. А.
Так это ж клюквенная. На дорожку.
Люблю я тебя, Илюшка. И говоришь все правильно. Только выхлоп-то что от тебя, что от меня ноль.
Фил залпом опрокинул рюмку и стал надевать кроссовки.
Пора. И. А. тоже встал.
Еще рябиновая, не унимался Леха.
Правда, нам надо возвращаться. Рад был тебя видеть.
И. А. замотал вокруг шеи Фила свой шарф.
Не, мне не холодно, спасибо.