Успокоившись после истерики, Сударь поудобнее уселся на стуле и спросил:
Что вы мне предъявляете? И с кем я вообще имею честь беседовать?
Вам документы показать или, быть может, поверите на слово?
Москва словам не верит.
Это что, вы Москва?
Росляков засмеялся, а Костенко сказал:
Ну извини, Сударь, извини
Моя фамилия Росляков, я старший инспектор.
А я Костенко.
Звучит, прямо скажем, грозно. Только Костенко не Олег Попов, мне бы еще и должность.
Начальник балетной школы.
Странно. Начальник и вдруг занимается такой мелкой сошкой, как я.
Садчиков изучающе разглядывал Сударя. Потом зло спросил:
Ну, в м-молчанку долго будем играть?
До конца.
Это к-как понимать?
Как угодно.
С Читой хочешь повидаться?
Не знаю никакого Читы.
Н-надо говорить «никакую», чудачок, усмехнулся Садчиков. Откуда знаешь, что Чита мужик, а не мартышка?
По наитию определил.
В-веселый ты парень. За что Витьку убил?
Что?
Л-ладно, ладно, глазки мне не делай. Я спрашиваю, за что ты у-убил Витьку?
Да я никакого Витьки не знаю.
Ганкина не знаешь?
Не знаю.
Ш-шофера не знаешь?
Не знаю.
И Надьку не знаешь?
И Надьку не знаю
А чемодан твой поч-чему у Ганкина в пикапе лежал?
Вот спасибо родной милиции! У меня как раз неделю назад чемодан сперли.
Ж-жулики?
А кто ж еще! Плохо вы с ними боретесь Кривая преступности ползет вверх. Стыдно, милиция, стыдно. А невинных берете.
Невинный это ты? поинтересовался Росляков.
Я.
Костенко сказал:
Ну извини, Сударь
Я-то, может, извиню, а прокурор вас по головке не погладит.
Росляков отпер шкаф и достал оттуда ботинки, изъятые у Сударя во время обыска. Слепок следа возле убитого милиционера Копытова был явно с этих ботинок.
Это ваши? спросил Валя.
Сударь равнодушно посмотрел на ботинки, но Садчиков заметил что-то стремительно-быстрое, пронесшееся у него в глазах.
Что же вы молчите?
Т-ты отвечай, Сударь.
Нет, вроде бы не мои, сказал Сударь, нет, точно не мои. Я такую обувь не ношу.
Что, плоскостопие? поинтересовался Костенко.
Да.
Ладно, сделаем экспертизу.
А зачем ее делать? Мы ведь беседуем, протокола у нас нет
Н-ну что ж, з-значит, не будем делать экспертизы. Только ботинки у тебя в квартире изъяты, в присутствии понятых, понимаешь ли
У меня к тебе несколько вопросов, сказал Костенко.
Да нет, улыбнулся Сударь, это у меня к вам один вопрос: на каком основании я арестован? Что за произвол?
Ага, сказал Костенко, произвол, говоришь? Плохо дело. Произвол это нехорошо. Тогда ступай отдохни в камере.
Отвечать вам придется, повторил Сударь, за арест невинного человека придется вам отвечать.
Не то с-слово говоришь. За «невиновного» надо говорить. Н-невинный это из другой серии.
Росляков вызвал конвой, и те пять минут, пока ждали конвойных из КПЗ, все три товарища сидели вокруг Сударя и спокойно разглядывали его. Садчиков всего его, Костенко лицо, а Росляков руки. Сударь глядел на них и улыбался краешком рта. Только левое веко у него дергалось чуть заметно, очень быстро. А так спокойно сидел Сударь, совсем спокойно, здорово сидел.
Завтра с утра побрейся, посоветовал ему Костенко, мы тебе парикмахера вызовем. А то из касс опознавать придут, из скупки тоже, жена Копытова старичка-милиционера на тебя посмотрит, жена Виктора, которого ты сжег сегодня, им всем надо посмотреть на тебя.
Сударь раздул ноздри, замотал головой и начал быстро повторять:
Марафета! Марафета мне! Марафета дайте!
Костенко и Росляков пошли из управления пешком. Весна сделала город праздничным. Свет в окнах казался иллюминацией. В высоком белом небе загорелись первые звезды.
Слушай, Слава, давай пойдем в консерваторию, а?
Ну, давай.
Билетов в кассе не оказалось, у барыг купить они ничего не смогли, а дежурный администратор только развел руками. На всякий случай он спросил:
А вы, собственно, откуда?
С Мосгаза, ответил Росляков, молодые инженеры.
Увы, дорогие товарищи инженеры, ничем вам помочь не смогу.
Когда они вышли на улицу, Росляков сердито чертыхнулся:
А сказать ему, что мы из розыска, сразу б дал билеты.
Контрамарки б дал.