Мне пока не известно, кто это такой, а тебе известно! Тут ведь, понимаешь, убили такого человека, как Кеша, и хапнули “общак”. И тот, кто это сделал, даже не так нас боится, как... кое-кого другого. Или ты думаешь, тебя на зоне не достанут?
По лицу Байдакова я видел, что он так не думает. Оно больше не было пустым, на нем отражалась лихорадочная работа мысли: игрок просчитывал шансы и возможные варианты.
– Так, – сказал он и опустился обратно на табуретку. – А ведь если я тебе скажу, кто такой лысый, ты с этой минуты тоже будешь знать.
Я кивнул. Витька помахал указательным пальцем у меня перед носом.
– И значит, тебя тоже могут прихлопнуть!
– Могут, – согласился я.
* * *
Чертов замок не хотел отпираться. Я отчаянно крутил здоровенный ключ туда и сюда, но он не проворачивался даже на миллиметр. Перспектива искать где-то ножовку и перепиливать толстенные дужки не вдохновляла.
– Тормозухи надо капнуть, – услышал я за своей спиной знакомый голос, обернулся и увидел Сережку Косоглазова. Вид у Зайца был вполне праздный, он стоял, засунув руки в карманы, с оттопыренной нижней губой, к которой прилипла сигарета.
Меня в эту минуту вывести из себя было нетрудно – тормозная жидкость, как, впрочем, и все остальное, находилась за железными воротами под этим самым замком. Видимо, лицо у меня было нехорошее, потому что Сережка быстренько сплюнул окурок на землю, скрылся куда-то между гаражами и через пару минут вернулся, неся в склянке тормозуху. Ее хватило не только на замок, но и на петли ворот, которые, по моей прикидке, не открывались минимум года полтора. Мы откатили их в сторону, и я с теплым чувством увидел старого друга “Жоржа” – так дед именовал свой голубой “жигуленок”, самую первую модель семидесятого года.
Я похлопал его ладонью по пыльному крылу и обошел кругом. Баллоны сели, но это еще даже не полбеды. У меня не было малейшего представления, в каком состоянии машина. Если бы под капотом не оказалось двигателя, я бы не слишком удивился. Я открыл дверцу, сел за руль и вставил ключ в зажигание. “Жорж” слабенько тявкнул, потом еще раз, еще – и угас. Заяц, темная фигура которого маячила в проеме ворот, бестактно хохотнул:
– Пора его в Политехнический... Я вылез наружу, в сердцах шибанул дверцей и вызверился на Косоглазова:
– Ты когда работать пойдешь?
– А вот, начальник, дай мне свой гараж, я кипиратив устрою, – нагло ухмыльнулся он, но добавил: – Твою буду делать бесплатно.
Я кинул ему ключи, и он поймал их на лету.
– На, потренируйся, – сказал я. Может, это было с моей стороны не слишком этично, но я успокоил себя мыслью, что Зайцу сейчас полезна трудотерапия в любом виде.
Через два часа “Жорж” взревел мотором, и мы с Сережкой сделали пробный круг по окрестностям.
– Машина – класс! – показал мне Косоглазов большой палец, выпачканный машинным маслом. – Сразу видно – итальянцы делали.
– Бери гараж, – сказал я ему. – С девяти утра до шести вечера. Как только разбогатеешь, ищи другое помещение.
– Не извольте беспокоиться, – важно подмигнул нахальный Заяц. – Долго ждать не придется.
Весенний день клонился к тихому прозрачному вечеру, когда я закончил обход вверенного мне микрорайона. Два незапертых подвала, один пожароопасный чердак. Угроза обварить кипятком, если не прекратится игра на тромбоне. Мелкое мародерство соседей в комнате почившей в бозе старушки. Записи в тетрадке: “Начальник РЭУ и техник-смотритель предупреждены”.
“Проведена профилактическая беседа”. “Передать материал в следственный отдел”. Что я буду делать, когда найду лысого? Проведу с ним профилактическую беседу? Во всяком случае, материалов для следственного отдела у меня на него нет. Ладно, Бог не выдаст, свинья не съест. Лысый откладывается на завтра – таковы условия игры.