Дыскин тоже огляделся и сказал, почти проорал:
– Все копишь добро? А кому достанется?
– Не тебе, – буркнул карлик, буравя нас настороженными глазками.
Сев без приглашения на стул, Дыскин спросил:
– Знаешь, зачем пришли?
Сипягин поджал губы.
– И знать не хочу.
– Хочешь! – крикнул Дыскин. – Еще как хочешь! А мы тебе не скажем! Ну-ка, угадай, что у нас в ящике?
Но Сипягин демонстративно отвернулся.
– Ладно, – смилостивился Дыскин. – Открой, посмотри.
Секунду-другую Сипягин колебался, потом любопытство пересилило, и он открыл коробку. Когда он разогнулся, на лице его не было ничего – ни удивления, ни страха. Нормальная реакция мезозойского ящера.
– Кошка, – сказал он. – Дохлая.
– Твоя работа? – грозно придвинулся к нему Дыскин, и Сипягин отшатнулся.
– С чего взял? – завопил он.
– Не ори, – оборвал его Дыскин. – Это ты глухой, а не я. С того взял, что больно ловко сделано. Руку видно. Или это не ты всю жизнь на собаколовке проработал? Тут все, – уже потише сказал мне Валя, обведя комнату рукой, – на собачьих шкурах построено.
– Работал я, – проворчал Сипягин. – А кошку вашу не трогал. Нужна она мне!
– Конечно, – согласился Дыскин. – Бродячих собак ловить – это одно, а чужих кошек вешать в общественном месте – совсем другое. За это статья теперь, да, Сипягин?
Ящер молчал. Тогда Дыскин наклонился и крикнул ему в самое ухо:
– Сколько тебе заплатили?
Но и этот вопрос остался без ответа.
– А если мы поищем и найдем у тебя дома вот такую сеть и вот такой провод, а?
– Ордер на обыск покажь, – с ненавистью процедил Сипягин.
– Проняло, – с удовлетворением констатировал Дыскин. – Собирайтесь, гражданин Сипягин, пойдете с нами.
– Куда?
– Тут недалеко. В отделение. Там напишете объяснение, и заодно решим насчет обыска.
Когда мы спускались по лестнице. Валя негромко сказал мне, ткнув пальцем в худую спину перед нами:
– Ты не смотри, что он такой щуплый. Между прочим, две судимости – и оба раза за нанесение тяжких телесных. Зверь.
Возле отделения мы расстались. На прощание Дыскин ткнул меня кулаком в бок и шепнул:
– Можешь не нервничать, я его расколю. У меня на этого говноеда давно материал копится.
Я шагал по улице в приподнятом настроении. Если Дыскин действительно сумеет выколотить из Сипягина, кто поручил ему убить кота, с этим, пожалуй, уже можно будет идти к Валиулину. А то и к Степаниде. Как-то они запоют!
А если не сумеет? У этого гнома, похоже, не только зубы железные... Что тогда у меня останется?
Сашка Пузырь, Валька-хромой и никогда не снимающий шляпы Петр Сергеевич, с которыми в день убийства пил у гастронома Байдаков.
Председатель ЖСК “Луч” Кадомцев, обладатель пяти чешских стаканов со старинными автомобилями на боку. Правда, когда в последний раз он угощал меня минеральной водой, я отметил, что “форд-Т” 1908 года стоит в стойле, а гуляет где-то “мерседес-бенц”.
И наконец, последнее. Если я прав и ворованные вещи вместе со списком подброшены, смерть Шкута под пытками связывает между собой убийство Черкизова и кражи из квартир. О кражах я собирался подробно и обстоятельно беседовать с Лериком.
Всё. “Негусто”, – подумал я, взглянув на часы. Скоро двенадцать. Лерика, конечно, нет дома, он занят своими кооперативными делами. К Кадомцеву идти просто не с чем, о нем нужно подсобрать информацию более подробную, чем та, которую предоставила мне моя голубоглазая подружка. Как подсобрать и где – над этим еще предстоит подумать.
Таким образом, методом исключения остается гастроном. И кстати, самое время участковому инспектору вспомнить о своих обязанностях, посетить криминогенную точку.
Но посетить оказалось не так просто. Толпа вокруг входа в винный отдел стояла плотно, как на митинге.