За кадром же остается то, что заклинивший люк открывает вовсе не рука водолаза, оснащенная ключом-«мартышкой», а стальной манипулятор робота, который распахивает её с усилием в 500 килограммов. Никто не говорит зрителям, что теперь, когда стало предельно ясно – живых в корме нет, люк этот все равно чем открывать – норвежским ли роботом или крюком российского плавкрана. Ибо теперь не страшно затопить затопленный отсек, вскрыв оба люка без герметизации выхода из подводной лодки. Никто не сообщил, что норвежцы бились с крышкой люка почти сутки. На экране все было эффектно и просто: пришли, увидели, победили; спустились, сделали, открыли… Никто не сказал об огромной разнице в задачах, стоявших перед российскими акванавтами и норвежскими водолазами. Первые должны были обеспечить герметичный переход в лодку, вторые – открыть люк любым удобным способом, не заботясь о том, что при открытии его в девятый отсек ворвется вода… Попробуй теперь скажи, что это мы могли сделать и сами, пригласив российских глубоководников из гражданских ведомств – из той же Южморгеологии… Так почему же не пригласили? Да потому что норвежцы оказались ближе, да потому что над командованием флота, как дамоклов меч, висело заклятье – «вы из-за своих секретов побоялись принять иностранную помощь! Вам ваши секреты дороже матросских жизней!».
Однако не флот решал – принимать иностранную помощь или нет и когда её принимать. Решала Москва, и на самом высоком государственном уровне…
Образ российского спасателя отпечатан ныне в общественном сознании в самых черных тонах: беспомощен, неразворотлив, преступно нетороплив… Плохо оснащен – да, все остальное – ложь! Развернулись и вышли в точку работ в рекордные сроки, работали под водой за пределом человеческих возможностей, рискуя собственными жизнями. О какой «преступной неторопливости» можно говорить, если в организации спасательных работ принимал участие офицер оперативного отдела штаба Северного флота капитан 1-го ранга Владимир Гелетин, чей сын, старший лейтенант Борис Гелетин, находился в отсеках «Курска»? Родители погибших подводников создали свою комиссию по оценке спасательных работ, куда вошли три бывших флотских офицера. По распоряжению адмирала Попова они были доставлены на вертолете в район спасательных работ. Вернувшись в Североморск, они поблагодарили комфлота за все то, что было сделано для спасения их сыновей, увы, не увенчавшегося успехом.
Глава шестая
«КУРСК»: ВСПЛЫТИЕ ПОСЛЕ СМЕРТИ
В Баренцевом море вот-вот начнутся судоподъемные работы. О том, надо поднимать «Курск» или не надо, споры ведутся почти весь год, отделяющий нас от трагедии в Баренцевом море.
На моем столе лежит обращение председателя Санкт-Петербургского клуба моряков-подводников Игоря Курдина к Президенту России Владимиру Путину. В обращении – просьба не извлекать тела погибших из отсеков, дабы избежать новых жертв и возможной экологической катастрофы. Этот документ подписали семьдесят восемь родственников погибших подводников, проживающих в Видяеве, Севастополе, Санкт-Петербурге, Курске…
Тем не менее мнения всех причастных к этой проблеме специалистов резко разделились. Одни считают, что останки подводников надо извлекать лишь с подъемом подводного крейсера. Другие утверждают, что лучше не разорять братскую могилу подводников.
– Длительное воздействие морской среды, – говорит начальник 124-й центральной лаборатории медико-клинической идентификации Владимир Щербаков, – стирает значимую для экспертов нашего профиля информацию. Но, несмотря на все это, я уверен, что в 60—70% будет достаточно обычного визуального опознания.