Прикинув, что если бы лепили с него, то пропорции мышц выглядели бы и скромнее, зато около скульптуры стояли бы женщины с цветами и носовыми платками.
А Малевича где повесили? спросил он у очередного одувана с повязкой и биркой.
Выше, одуванчик хоть и не спал, но глаза его едва перемещались, в зале постмодернизма.
Очень хорошо, слегка поклонившись, он юркнул в проход.
Не тратя времени на пустяки висевшие где ни попадя, на дворян и царей, на их детей и жен, на фельдмаршалов и князей, на листья и грозди, на яблоки и хлеб, он оказался перед «Черным квадратом».
Умели же раньше рисовать, констатировал чиновник, глядя на подпись.
Приобретенный за миллион баксов, Малевич скромно висел на окрашенной суриком стене. Особенно выделялась рама. Мощная, без сучка и щелочки.
Гениально, пробормотал посетитель сзади, вроде бы обыкновенный квадрат а сколько в нем смысла.
Что бы так писать, надо быть титаном, согласился чиновник.
Что вы! Конечно! А «Девушки в поле» это же апогей!
Абсолютный!
Это же социальный вызов! Нарисовать лица без ушей, глаз, носов и ртов!
Думаете, это связано с юстицией? Ни чего не вижуне слышу
Это связано с голодом, цензурой
А нос?
Нос, скорее всего не связан ни с чем, но рисовать лицо без глаз, зато с носом, это не серьезно. Это уже не Малевич. В этом его и величие.
Несомненно, чиновник достал лупу и уставился в подпись, шедевр.
Если бы мастер знал, что его работы будут стоить миллионы, он бы их оставил детям.
Какие дети? засмеялся чиновник, Казимир был холост.
Да, но он жил не на Луне, и вокруг было очень много хорошеньких девушек.
Тогда была революция, чиновник обнял интеллигента в очках и безрукавке.
Ни одна революция еще не отменила сексуального влечения.
А Октябрьская отменила, есть было не чего.
Дахудожник умер в одиночестве, без привилегий и был похоронен в Немчиновке.
В 1935 году много народу умерло.
И среди них Малевич.
Но не они же среди него, чиновник усмехнулся.
Прошу прощения, очкарик развел руки, пойду на Шишкина посмотрю.
Медведи символ России! удивил своим познанием представитель.
Это точно, пол жизни проспать сося лапу.
Ну знаете ли, улыбнулся чиновник, нельзя же так все абстрагировать. Надо и квинтестенцию выделять. Медведи это еще и
Медвежья болезнь, закончил за него скептик, всего доброго.
И Вам, представитель министерства улыбнулся, не болейте.
Оставшись в одиночестве, он обошел зал, и снова остановился у квадрата. Тот висел и молчал. Черный как наша жизнь, правильный как наши помыслы, загадочный как наша душа.