Простите, Войта, а что это за счётчик?
Изобретение очень простое. Иногда захмелевший посетитель уже не помнит, сколько кружек пива он опустошил, а плуты официанты часто этим пользуются, дописывая в счёт лишние заказы. Во избежание подобного обмана в «Трёх дикарях» на гостя заводится специальный листок с наименованиями разных сортов этого напитка. Каждый сорт имеет свой цвет, и под его названием десять отрывных квадратиков с зубцами, как у почтовых марок, и с нумерацией от одного до десяти. Считается, что десять кружек предел. И одиннадцатую уже заказывать нельзя, потому что гость просто потеряет рассудок, хотя Войта замолчал на миг, поглаживая себя по животу, я бы с этим, конечно, поспорил, но не это главное. Итак, при расчёте официант приносит карту с оторванными местами, а клиент предъявляет все помеченные цифрами квадратики. Понятно, что в конце вечера можно сверить количество заказов и количество фактически выпитого пива.
А у них, как я понимаю, не сошлось?
Шеф, вы чертовски проницательны, хохотнул Вацлав. Конечно! В итоге скандальный посетитель хлопнул дверью. А минут через пятнадцать Яновиц и я потянулись к выходу. Пройдя метров триста по Ржетезовой улице мы наткнулись на ещё тёплый труп прилично одетого молодого человека. Судя по ране, нож вошёл бедолаге прямо в сердце. И никаких следов. Инспектор расстроился. И вдруг я заметил на земле маленький розовый бумажный квадратик с цифрой десять. Розовым цветом в «Трёх дикарях» помечают «Пльзеньское». Я тут же вернулся в портерную и показал кельнеру находку. Он сразу узнал талончик. Ведь далеко не все могут выпить за вечер десять кружек. Войта развёл руками. Слабаков хватает. Но это был как раз тот самый десятый талончик, который посетитель то ли спрятал, то ли случайно убрал в карман и забыл. Но, когда он вытаскивал нож, то квадратик, прилипнув к рукоятке или лезвию финки, упал на землю. Официант хорошо знал скандалиста. Тот когда-то преподавал ему алгебру в гимназии. Вскоре убийцу задержали. При обыске у подозреваемого обнаружили финку, которой он и нанёс смертельный удар.
А какой же мотив? Ревность?
Босс, я начинаю вас бояться! подпрыгнув в кресле, воскликнул Войта. Как вы догадались?
Ничего сложного. Во-первых, вы мимолётом упомянули, что убитый молодой и прилично одетый человек. Стало быть, он следил за своей внешностью, стараясь нравиться женщинам. Во-вторых, преступник, судя по всему, уже в годах, если он преподавал кельнеру алгебру. В-третьих, нападение было заранее спланировано, так как убийца ещё до прихода в «Три дикаря» прихватил с собой финку. В-четвёртых, у злодея явно не хватало решимости совершить смертоубийство, поэтому он и накачивал себя «Пльзеньским», В-пятых, он точно знал в котором часу жертва будет следовать именно по Ржетезовой улице. Учитывая все эти детали, можно прийти к выводу, что душегубство замешано на романтической подкладке.
Более того, шеф! Этот франт возвращался после тайного свидания с женой учителя.
Грешник.
Шеф, а кто среди нас святой?
Ардашев не успел ответить. Открылась дверь, и появилась Мария. На подносе лежала визитная карточка посетителя.
Ну вот, я ждал кофе, а мне принесли визитку, грустно улыбнулся частный сыщик, и спросил: Этот американец один?
С ним трое: первый скорее всего, помощник, второй смахивает на учителя, и молодая очаровательная особа. Кофе всем подавать?
Нет, только Вацлаву.
Ардашев поднялся.
Друг мой, оставайтесь у слухового окна. Если понадобитесь, я вас вызову.
Да, шеф. Но мой английский оставляет желать лучшего.
Вот заодно и попрактикуетесь, улыбнулся Клим Пантелеевич.
Глава 2
Визитёр
В комнате для гостей на диване сидели двое молодых людей и дама, а третий, лет пятидесяти, с усами пирамидкой и вполне заметным животом, утопал в кресле. При появлении Клима Пантелеевича он поднялся последним.
Рад приветствовать вас, господа, на чистом английском выговорил частный сыщик.
О! Ваш британский лучший моего! обнажив золотой рот, воскликнул толстый незнакомец и протянул руку:
Джозеф Баркли, банкир из Сан-Франциско.
Клим Ардашев частный сыщик.
А это мои спутники, пригладив редкие волосы, цвета слабого чая, продолжил визитёр.
Указывая взглядом на брюнетку лет двадцати двух, в чьей крови, несомненно, была примесь исконных жителей американских прерий, он представил: