Зверев работает. Весь, от макушки до пяток, в работе.
Всклокочены волосы Толины.
Цепок и точен его пронзительный, резкий взгляд.
На полу целым фризом разложены ватманские листы.
Рядом с ними тазик с водой.
И коробки со школьной, простой, любимой его акварелью.
В руках у художника несколько больших, широких кистей.
Зверев ходит между листами ватманскими, нагибается, делает поочередно на каждом листе мазок, выпрямляется, смотрит на то, что получилось, дальше движется, и листы заполняются постепенно цветом, преображаются и начинают жить своей, особой, таинственной и полнокровной жизнью.
Семья хозяев сидит на стульях, напротив Зверева, в полном составе. Смотрят, словно на чародея, на него. Любопытно им что же в итоге получится? Но пока что надо позировать. И сидят они все, как миленькие. И позируют. Устают, но, однако, терпят. Так надо. Так сказал художник: сидеть! Двое взрослых, муж и жена. Муж солидный, немолодой.
А жена молодая, красавица, в легком платье, с глазами томными, с поволокой. Двое детей, принаряженных, симпатичных, круглолицых, мальчик и девочка. Обеспеченная, наверное, да и дружная вроде семья.
Зверев рисует их по очереди. Начинает с детей. А потом переходит на взрослых. Он ходит по полу, между листами, машет кистями, брызжет водою из тазика и на паркет, и на бумагу, фыркает, приплясывает, бормочет что-то свое, хватает акварель, всю коробку, вываливает ее на бумагу, шлепает рукой по бумаге, которая заполняется все интенсивнее, и это процесс, который остановить невозможно, творческий, вдохновенный, в полете, в сплошном движении, и это действо, загадочное, таинственное, ритуальное, фирменное, коли так можно назвать его, зверевское, так-то проще, и по-русски звучит привычнее, жреческое, магическое, действо его трудов.
Зверев порой говорит:
Сюда посмотри, детуля!
Или бормочет:
Так. Не двигайся. Хорошо.
Завороженная Зверевым, семья послушно, смиренно подчиняется беспрекословно ему, потому что так надо, выполняет его приказы и смотрит во все глаза на него жонглера и фокусника, циркача, актера и мага.
И расцвечивается бумага.
И на ней возникают портреты.
Как, откуда? Вроде бы не было их недавно и вот они, здесь!
Чудеса, да и только! Тайна.
Есть в квартире теперь новизна.
Здесь присутствует нынче искусство.
Зверев топчется возле работ.
Говорит:
Не хватает белого!
Но никто его не понимает из хозяев. Какое белое?
Зверев голос на них повышает:
Есть у вас порошок стиральный?
Есть! ему отвечают. Идут за порошком. Несут порошок в коробке. Протягивают коробку полную Толе.
Зверев берет коробку, прыгает над работами в странном танце и сыплет, сыплет порошок, словно снег, на работы.
И работы преображаются. Одна за другой, по очереди. Светлеют. Становятся дымчатыми. Да еще появляется в них фактурность. По акварелям словно метет поземка.
Зверев смотрит на то, что сделал.
Говорит хозяевам:
Веник! Поскорее несите веник!
И ему приносят большой и широкий новенький веник.
Зверев макает веник в тазик с водой и брызжет на работы. И что-то снова происходит с ними тогда. Сквозь белесость от порошка прорывается цвет все гуще, все обильнее, пятнами, сгустками, цвет в котором таился свет, а теперь получил возможность здесь, в квартире чужой, сиять и решительно всех изумлять.
Зверев бросает веник на пол. Дух переводит. Смотрит на акварели. И говорит хозяевам:
Нож! Принесите нож!
Хозяева не понимают его. Озадаченно спрашивают:
Какой еще нож? Зачем?
Зверев им объясняет:
Кухонный нож. Любой.
Хозяйка идет на кухню. Приносит столовый нож. Протягивает его, с некоторой опаской, надо так надо, Звереву.
Зверев хватает нож. Делает им на работах белые резкие полосы, всякие загогулины, по сырым цветовым переливам, поверх акварели. Потом пишет ножом на каждой свежей работе, ставшей почему-то воздушной, движущейся, подпись свою АЗ. И, разумеется, год.
Смотрит на акварели.
И говорит:
Все!
На пол бросает нож. Выпрямляется. И улыбается. Отработал. Можно, пожалуй, да и нужно ведь, отдохнуть.
Члены семьи, которых изобразил художник, с места встают, порываются посмотреть поскорей на работы.
Зверев их останавливает:
Нельзя! Работы сырые.
И говорит помягче:
Пускай полежат. Потом успеете посмотреть.