к странной смерти того самого степановского дядьки,
по крайней мере, пили с вечера они вместе,
а утром дядьку нашли мёртвым в его любимой баньке.
Выходило так, что дядька, человек крепкого здоровья,
умер в страшных мучениях, было ему шестьдесят три,
по деревенским меркам жить бы ему ещё да жить,
а что там вышло на самом деле, отчего да почему,
следователи разбираться особенно не стали.
Странно было вот что собутыльники дядькины,
сам Витька да московский пенсионер Закудыкин,
человек нелюдимый, неприятный и очень злой,
ни на похороны, ни на поминки так и не пришли.
В деревне шушукались, мол, дело явно нечисто.
Степанов, как человек грозный во хмелю,
выхватил Быстрёныша в малолюдном месте,
прижал за горло и пригрозил тому расправой,
на что Витька повёл себя очень странно
заплакал и убежал, не проронив при этом ни слова.
Через пару месяцев после Витькиных похорон
повесился у себя в доме и москвич Закудыкин,
бывший, по слухам, из служилых государевых людей.
Ему-то чего не жилось, с такой-то пенсией пей, не хочу!
А добротный дом Быстровых давно уже пуст,
хозяйка уехала в город к дочери,
дом решила продать и сбавляла цену уже не раз,
только найти покупателя всё равно никак не может,
хоть и стоит дом посреди деревни,
и колодец хороший рядом, и место сухое
картошка там растёт прямо на зависть,
но как прослышат покупатели про историю с Витькой,
так больше в дом быстровский ни ногой страшно им.
Добавить к сказанному остаётся совсем немного.
Начались у Степанова ни с того, ни с сего
с некоторых пор странные серые сны,
слепленные из обрывков старых советских фильмов,
летят они кусками, без конца и без начала,
стрекочет киноплёнка, белеет замызганный экран,
и злорадно хихикает кто-то, нашёптывая Степанову
до боли знакомым сладеньким ядовитым голоском:
«Ти не нальёшь, сынок, дядьке граммульку беленькой, а?»
Кому это быть, как не Быстрёнышу,
который, наверное, хорошо пристроился на том свете,
видать, доверили ему крутить ночами кино
где-нибудь там, на небесной периферии,
так сказать, для соответствующей категории граждан.
Наверняка точно так же бегает он с утра по облакам,
выклянчивая у Боженьки «на бутылочку»,
на что Великий Терпеливец наш
с тоскою возводит скорбные очи к небесам,
а может статься, даже навешивает иногда
нечестивцу в малолюдном месте хорошего «пенделя».
Хорошо всё-таки иметь диплом киномеханика!
Вот закончит Степанов свои земные дела,
заменит наконец-то этого очумевшего паразита
станет показывать в ночь с четверга на пятницу
людям нормальные пророческие сны,
ясные, конкретные и понятные,
без двойных толкований и сцен тяжёлого арт-хауса,
чтобы люди на земле, просыпаясь, точно знали:
потоп к пожару, пожар к потопу,
а Лёня Голубков сами понимаете к чему
Баллада о пулемётном заслоне
Седой ветеран, за столом выпив водочки лишку,
спросил:
Обелиск? Та история, в общем, проста
Тогда, в сорок первом, прислали в деревню мальчишек
колонна врага появилась в районе моста.
Войну далеко унесло за четыре недели,
троих новобранцев всего и нашёл военком.
Река глубока, да мосты подорвать не успели.
С одним пулемётом врага задержать нелегко.
Но немцы им в рупор картаво грозят из тумана:
«Сдавайтесь к утру! А иначе деревню сожжём»
Вокруг тишина. Речка вьётся в откосах песчаных,
кукует кукушка, и мокнут стога под дождём.
Получен приказ, и солдат над собою не волен.
Втроём веселей, хоть не видно ни зги в темноте.
А ночью их местные вилами перекололи.
И немцы не тронули баб, стариков и детей.
Убили мальчишек, и все получили, что надо.
Крестились старухи, свечами паля образа.
Лежал пулемётчик, прижавшись щекою к прикладу,
и таял рассвет в удивленно раскрытых глазах.
Бойцов схоронили, представив в геройском обличье,
мол, пали в неравном бою при защите моста.
Я помню под фото фамилии Сахаров, Спичкин
Деревня родная, свята ли твоя простота?!
То время мне трудно понять. Мир по-новому скроен.
Но здесь я рождён, потому так и тягостно мне.