Страшась наступления ночи, решил Илья напиться до беспамятства. Поставил на стол бутыль самогона, шмальнул шашкой добрый ломоть сала от засоленного куска, отломил хлеба чёрного. И стал пить. Одну чарку за другой. И вроде бы и пьянеть начал, но потом чем больше пил, тем трезвее становился. А время уж к ночи клонилось.
Подошёл к окну Илья, глянул через край занавески на улицу. Солнце уж скрылось за горизонтом. В пепельно-розовом небе появились первые звёзды. Береговой камыш, поле и степь купаются в серебристом мареве это Дон-батюшка парит вечерним туманом. За хутором у поворота на шлях видна остроугольная верхушка часовни с крестом, а за ней на возвышении погост с крестами да старыми вербами. Ночь уж скоро. Как быть-то? Вдруг нечистая явится? Нет, не посмеет ведьма на хутор сунуться! Люди тут. Между хутором и погостом часовня стоит с крестом православным и иконами. А от всякой нечисти у развилки дорог большой деревянный крест поклонный ещё дедами поставлен. Не посмеет ведьма явиться!
Такие думы одолевали казака. А за окном сгущались сумерки.
Слышит казак, как на улице его хуторские товарищи с молодыми казачками на несколько голосов выводят звонкую лихую песню. Открыл Илья окно поглядеть. А товарищи его кличут:
Что сидишь бирюком, Илья? Выходи на игрище! Костёр будем палить! В переглядки с девками играть! Весело будет!
Посмотрел на кольцо на пальце Илья и отвечает:
Благодарствуйте! Занемог я нынче что-то, братки. Устал.
А девчата его зовут:
Мы до зари гулять будем. Вылечим твою усталость! Чего одному куковать? Айда с нами!
«И то правда!» решился казак.
Ладно, говорит, сейчас выйду.
Но лишь успел Илья дверь на улицу распахнуть, как вдруг откуда ни возьмись поднялся сильный ветер, и над крышей почернело небо. А рядом с хатой ударила в землю сухая молния, и по округе разнеслись громовые перекаты будто небо раскололось. За громом расслышал Илья женские визги. Хлынул дождь. Глядит казак, разбежались его товарищи и товарки.
«Надо же! удивился Илья. Ничего не предвещало грозы! Придётся в хате ночь пересиживать. Ну, не страшно. Казак я или не казак?! У меня и шашка, и свечи церковные есть! И икона».
Воротился казак в хату, дверь на засов запер. Зажёг свечи, что в чулане нашёл, расставил их по углам и у окон и стал молиться перед иконой, прося защиты, и чтобы кольцо это окаянное с пальца снять! К каждому шороху, к еле слышному потрескиванию свечи прислушивался.
Стук в дверь заставил Илью схватиться за шашку.
Кого там принесло на ночь глядя? крикнул Илья.
И слышит голос соседа:
Это дед Митяй! Чего дверь на засове держишь? Отворяй! Сыро тут.
Обрадовался живой душе Илья, отворил дверь и спрашивает:
Ты один, дед Митяй?
Да один, один А ты ждёшь кого-то? Или опасаешься кого? Сосед прошёл в хату, стряхивая с фуражки капли дождя, осмотрелся и спрашивает: А чегой-то у тебя, словно в церкви, свечей понаставлено?
И хитро так смотрит, прищурившись, будто знает чего.
Да оно как-то боязно в грозу-то. Хотя кого мне опасаться? отвечает Илья, отводя взгляд.
Значит, грозы боишься? Ну, тебе виднее усмехается дед Митяй и крестится на икону в углу. Да, льёт-то нынче с небес! И гремит, будто Господь гневается на нас грешных!
Может, и гневается! неуверенно говорит Илья и приглашает соседа к столу.
Дед Митяй садится за стол и снова так хитро щурится, спрашивает:
Не помешал? Гляжу, ты гостей поджидаешь?
Куда деваться Илье, а правду сказать боязно не поверит дед. Илья и говорит:
Да хотел покутить с казаками этой ночью. А тут гроза, не ко времени! Вот ты и будь моим гостем, дед Митяй!
Налил дед Митяй самогона в две чарки, положил кусок сала на хлеб, сверху лучком присыпал, причмокнул от удовольствия и произнёс:
Любо, коли так! Давай выпьем по-соседски!
Илья чарку полную взял.
За что выпьем?
А дед Митяй, подумавши, отвечает:
За родителей твоих усопших. Царствие им небесное!
Земля вам пухом, батюшка и матушка! говорит Илья и залпом выпивает чарку.
Дед Митяй после чарки закусывает и начинает рассказывать:
А я ведь знавал твоих родителей хорошо. Помню ещё, как ты на свет появился, Илюшка, мы с батькой твоим вместе в походе турка рубили!.. Лихой был казак, твой батька. Жаль, рано сгинул от турецкой пули. Тогда тебе только десятый годок шёл. И мамку твою вдову Дарью-красавишну помню молодой. Женихались к ней наши хуторские. Да всё зря. Любила твоего батьку, и никто ей больше был не нужен. Жаль, тоже не по годам рано ушла. Тебе тогда двадцать годков стукнуло. Не спутал я чего?