Понимаю, тихо проговорил Игорь Олегович, не отводя глаз. Как не понять.
Да. Я и поговорить-то толком с ней не успел, да и сам был в состоянии нестояния, после твоих измывательств.
Не моих, вставил адмирал.
Ладно, не цепляйся к словам, махнул рукой Афанасьев. Да, так вот. И поговорить-то толком не сумел с ней. Знаю только имя ее. Вероника. Да. Вероника, еще раз с какой-то непонятной ноткой в голосе еще раз повторил он это имя, которое уже не раз произносил в течение этого месяца, лежа на одинокой подушке.
Вероника, эхом отозвался Игорь Олегович, отмечая про себя редкое имя женщины.
Я бы хотел с ней поближе познакомиться, трудно произнес он эти слова и, сделав очередную паузу обронил. Осуждаешь?
Да нет, мотнул головой Костюченков, которому тоже уже было за пятьдесят с немалым хвостиком. Не осуждаю. Кто я такой, чтобы осуждать подобные душевные порывы людей?
И все-таки я чувствую в твоем тоне некое непонимание и осуждение, настаивал на своем Валерий Васильевич.
Да нет. Что ты, Валерий Васильевич? тоже перешел на «ты» адмирал. Какое уж тут осуждение? А только
Что?! уставился на него Афанасьев. Говори, не стесняйся.
Еще раз говорю, не мое это собачье дело лезть в души людей. А только, зря ты Валерий Васильевич, хочешь связаться с ней, задумчиво и как бы нехотя произнес он.
Почему?! Ты ее знаешь?!
Нет, пожал плечами разведчик. А только ты и сам должен понимать, что в таких учреждениях как наше, простых, а тем более случайных людей не бывает.
Что ты этим хочешь сказать? Завербованная вами или из контингента «медовых ловушек»?
Не исключено, потупился Костюченков.
Ну да не большая беда, хмыкнул Афанасьев. Чай не вражеской разведкой завербована. А я домой секретных документов не таскаю, да и с домашними на служебные темы разговоров не веду. А скоро и вообще не с кем будет и словом перемолвиться, хоть ходи по квартире и кричи «Ау!». В чем вопрос-то?
Вопрос в том, что даже в нашей столовой работают специально подготовленные люди, вся деятельность которых направлена далеко от создания семейного уюта. Боюсь, Валерий Васильевич, что не обретешь ты с ней душевного покоя. Да и почему ты решил, что она не замужем?
Найду или не найду, это, как говорится, из области предположений, а оно имеет спектр от минус и до плюс бесконечности, как статистика. А по поводу моей уверенности в том, что она свободна, так это не ко мне. С этим обращайся к артисту Баталову из «Москва слезам не верит». Он довольно точно вычислил женщин, находящихся в поиске. Ну, так что? Поможешь?
Я, собственно говоря, готов, всем, чем могу, слегка подрастерялся разведчик, только вот не могу взять в толк, чем же помочь? Провести с ней беседу?
Ну, что ты, ей Богу, говоришь такое, Игорь Олегович? поморщился Афанасьев. Какие еще беседы? Мы же не на парткоме.
А что, тогда? недоумевающе вскинул брови собеседник.
Мне от тебя нужно совсем другое.
Что?
А вот что. Сам видишь, какой высокий и ответственный пост я занимаю. К тому же возраст у меня тоже не юношеский. Осечку в этом деле я себе позволить не могу, и временем на пригляд уже, к сожалению, не располагаю. Пост, еще раз подчеркну, у меня большой и ответственный, а значит и женщина, которая будет находиться рядом со мной, должна как-то соответствовать этому моему положению. Это я в том смысле, что у нее не должно быть никаких пятен в биографии, чтобы мне на старости лет не позориться, если ушлые журналюги на нее что-нибудь раскопают.
В нашем ведомстве не работают люди с запятнанной или неоднозначной репутацией, попробовал деланно оскорбиться Костюченков.
Но Афанасьев только отмахнулся от этой реплики:
Твой коллега, кстати, тоже адмирал, по этому поводу сказал однажды что?
Отбросов нет есть кадры, уныло процитировал Канариса13 Игорь Олегович.
Вот именно, со значением произнес диктатор. Поэтому ты Игорь Олегович, не в службу, а в дружбу подготовь-ка на нее подробное досье. Где? Что? Как? Знакомые. Привычки. Ну и всякое такое, сам понимаешь. Сможешь?
Смогу, коротко ответил Костюченков.
Как скоро? спросил Афанасьев и даже слегка застыдился своего мальчишеского нетерпения.
Разрешите ваш сотовый? (В здание Национального Центра обороны никому не разрешалось проносить сотовые телефоны. Исключение составляли только Министр обороны и Начальник Генштаба).