— Просто рассказала тебе, да? Ты ничего об этом не узнаешь, пока сама не испробуешь, Пичи.
— Нет, я знаю. Мисс Макинтош объяснила все очень хорошо.
— Тогда, я думаю, она рассказала тебе об этом, — сказал он и положил ее руку к себе на бедра, а затем приложил к паху.
Пичи вдруг стало страшно. Только его кальсоны отделяли ее руку от его самого сокровенного места. Она попыталась отдернуть руку, но Сенека не дал ей этого сделать.
— Я думал, что ты все знаешь об этом, а ведешь себя так, как будто бы не знаешь ничего. Если ты овладеешь этими знаниями, то «такое» твое прикосновение ко мне ничего плохого для тебя не сделает. Более того, я никогда не обижал тебя и не собираюсь этого делать сейчас.
А Пичи тем временем обезумела от страха. Сенека все еще не отпускал ее руку, а она чувствовала, как его плоть увеличивалась в размерах и была такой горячей.
Пичи была очень удивлена, так как миссис Макинтош ничего не говорила ей о том, что мужская плоть может так расти. Сенека начал водить ее рукой вверх-вниз…
— Скажи мне, что ты знаешь об этом? Скажи, что нам с этим нужно делать? — допытывался он у нее.
Когда она поняла, что он подразумевает под словом «это», то раскрыла рот от изумления.
— О, Боже, Сенека! Ты от скромности не умрешь!
— В кровати — никогда, и тебе того же желаю! А теперь скажи мне, что мы сделаем с «этим»? — спросил он и положил ее руку себе между ног.
Придавленная его могучим телом, Пичи лежала, как мышка, боясь и пальцем пошевельнуть. О том, чтобы вырваться и убежать, не могло быть и речи. Он, как демон, удерживал ее своими сильными руками.
— М… м… мы н… ничего не сделаем с «этим». Это не то, чем мы могли бы заниматься сегодня. Позволь мне…
— Нет, не позволю! Ответь на мой вопрос. Ей ничего не пришлось сделать, как подчиниться королевскому приказу. Глядя ему в глаза, она приготовилась доказать, что ей все было известно.
— Ну… ты… у тебя с «этим» делом все в порядке… и по размерам… и по силе. Должно быть, у тебя совсем нет проблем, так, Сенека?
— Ты — замечательнейшая женщина! Я даже и не думал, что ты когда-нибудь сделаешь мне комплимент, — сказал он и еще сильнее надавил ее рукою свою плоть.
— Продолжай, моя дорогая, прошу тебя… Боги небесные! Она думала, что эта пытка для нее никогда не закончится! Ей показалось, что его плоть стала еще горячее прежнего. Ее рука горела как в огне.
— Пичи, — сказал он, — что еще ты знаешь?
— Я… Ну… «это» входит внутрь и ерзает до тех пор, пока ты можешь двигать, и даже может содрогаться. А еще, ты даже можешь вспотеть от этой тяжелой работы, и даже — застонать. Но при всем при том у тебя возникают очень хорошие чувства. И я думаю, что у меня должны быть такие же! А когда уже никто — ни ты, ни я — не в состоянии будем двигаться, тогда ты вынимаешь «это», и все закончено. Вот что я знаю, Сенека!
Сенека не засмеялся и не улыбнулся, так как боялся обидеть ее.
— Ты сказала: «Это входит внутрь». Внутрь куда?
— Меня.
— Тебя? А конкретно, куда?
— Ты знаешь.
— Я, действительно, знаю, Пичи. Но мне интересно, знаешь ли ты?
— Это входит в Друлли, ясно? — закричала она.
— Хорошо. А теперь, если можно, поподробнее о том «ерзанье», что ты рассказала. Как осуществляются те движения?
Пичи покраснела и смутилась.
— Откуда же я знаю, дружище?
— Я думал, что ты знаешь всё…
— Но я же ведь не мужчина, Сенека. Это вы, мужчины, все знаете. А теперь отпусти мою руку. Она скоро обуглится!
Сенека вернул ее руку на прежнее место.
— Пичи, а пока это движется внутри тебя, ты что делаешь? Думаю, движешься тоже?
— Глупее вопроса я еще не слышала! Как же я смогу двигаться с тобою вместе? Соображай, парень! Ты же задавишь меня своим весом так, что мне бы только воздуха вдохнуть, а ты… двигаться…
— Поживем — увидим! Ты сможешь сделать все, как надо! Любить можно по-разному.