Он подскочил к ней, взял ее на руки и понес в свою кровать. Неожиданно для нее, он быстро расстегнул свои брюки и начал их снимать.
Увидев это, Пичи стала быстро выбираться из постели. Удивленными глазами она рассматривала его кальсоны. Минута или две пролетели, прежде чем она пришла в себя.
— Боже, Сенека! Что ты собираешься делать? Она запаниковала.
— Бога ради, Пичи, успокойся. Ты что, боишься меня? Ты думаешь, что я дикарь?
— Н… нет. Я… я… н… не думаю так, — сказала она, запинаясь.
— Я знаю, что ты боишься меня, Пичи, но…
— Боюсь тебя? — переспросила она. — Я не боюсь тебя!
— Тогда чего же ты боишься? Скажи мне.
— Чистилища.
— Чистилища?
Она медленно слезла с огромной кровати. — Это… это во всем ты виноват, Сенека. За то время, что я здесь, мы друг другу не сказали и ста слов. Я все время была с теми девушками, которые шили для меня, а ты — сам с собой. Я была здесь затворницей.
— Что же ты прикажешь разговаривать этой ночью? — спросил он. — И при чем тут твое чистилище?
— Ладно, послушай. Ты думаешь, что я лягу спать с совершенно незнакомым мужчиной? Сделать это — страшный грех! Сенека рассвирепел.
— Я — твой муж. Разве грешно спать со своей…
— Да, — перебила она его. — Для меня это грех. Ты… я… Даже, если я — твоя жена — это все равно будет грех.
— Что ты еще хочешь знать обо мне? — закричал он. — Спрашивай поскорее, я отвечу. А теперь послушай меня. Ты разденешься и ляжешь спать!
Она нахмурилась. Ей совсем не хотелось подчиняться его воле. Но он уже был на грани того, чтобы послать ее к черту!
— Ты послушай меня сейчас, мистер. Я…
— Я не мистер! Я — принц! Более того, я — твой муж, Пичи. И я приказываю тебе раздеться и идти в постель.
Она раскрыла рот от изумления.
— Я… я даже не знаю, какой тебе цвет нравится…
Он уставился на нее — понять, как работает ее ум, было совершенно невозможно.
— Что ж, ты узнаешь, какой мой любимый цвет, но не ранее чем окажешься в моей постели. Мысли роились у нее в голове.
— Хорошо, Сенека, — сказала она неожиданно. — Я решила остаться здесь. Я остаюсь здесь, слышишь? Только натяни свои брюки, и мы поговорим с тобой. Расскажи мне о себе. Ты собирался мне рассказать о своем любимом цвете.
Она сидела на бархатном кресле и расправляла свои юбки. А еще, у нее была многообещающая улыбка.
— Ну, Сенека? — спросила она. — Какой?
— Что «какой»?
— Твой любимый цвет, — пояснила она.
— Зеленый! Понятно? Зе-ле-ный! А теперь отправляйся в постель!
— Ты все еще не натянул брюки?
— Не натяну, Пичи!
— Надень штаны, иначе я здесь не останусь ни минуты больше. Одень, одень, прошу тебя.
— Хорошо! — ответил Сенека.
Она облегченно вздохнула, когда он оделся.
— А мой любимый цвет — красный, — сказала она в надежде, что их разговор продолжится дальше. — Я не могу разобраться, красные мои волосы или нет. Некоторые говорят, что мои волосы красные. Но что-то в них такое между желтым и коричневым. Скорее всего красно-рыжие волосы, вот так.
— Пичи…
— А кто у тебя закадычный друг?
Его передернуло от такого вопроса потому, что друзей у него никогда не было, а тем более закадычных.
— А что тебе больше нравится — яблоки, груши или вишни?
— Лимон! Давай иди…
— Я же не спрашивала про лимон, Сенека. Я спросила про яблоки или вишни. А вообще-то я люблю орехи. Я собирала их с детства. А моя соседка миссис Макинтош знает, как делать пирог с орехами. Каждую пятницу мы собирались на вечеринку к миссис Макинтош. Она играла на банджо, а я прищелкивала в такт ботинками. Миссис Макинтош всегда угощала ореховым пирогом и даже мою белку. Эти вечеринки у Макинтошей были самыми замечательными в моей жизни. Я не вру. Да, ты, кажется, говорил что-то насчет лимонного пирога, так, Сенека?
Сенека так вышел из себя, что уже не мог отвечать.