Хотя я-то свою косу как в двенадцать обкорнала, так больше и не отращивала. Голова от нее трещала, так тяжело было, да никто и не носил. Мне стрижку хотелось, вот чтоб как у всех. Я ж тогда не понимала еще, что стригутся так коротко, чтоб вшей не было. Не все же, как мы, жили Мама-то как плакала! Нашла мою косу, убрала в сундук. Где тот сундук сейчас?
Чудно так, внутри-то ты все еще девчонка, которая тайком от мамы с парашютом сигает и на танцы бегает. А то, что глаза не видят, уши не слышат, ноги не ходят так то чужое тело, не твое.
Разве ж мне так сложно в такси залезть? Разве ж мне может быть так сложно?
У водителя спрашиваю, вот чисто из вежливости:
А вы откуда такой?
Дочка меня в бок толкает. Я отодвинулась.
Он и отвечает без акцента почти, получше наших-то:
Из Уганды.
Я и спрашиваю:
И как вам здесь, не холодно?
Дочка снова толкается. Места ей мало, что ли.
А он и отвечает:
Да нормально, раньше было холоднее. Глобальное потепление, знаете ли.
А я говорю:
А мне холодно. У нас в Крыму сейчас 18 градусов, знаете ли.
А в Уганде 25.
Тоже хорошо, да
Едет он, едет. Мне дочка все про больницу говорит, а я понять не могу, чего это негру нашему женский голос подсказывает: налево поверните, направо поверните, там камеры, тут авария. Я не удержалась уже:
Начальница ваша?
Не понял?
Ну кто вам объясняет, как доехать? Вы же не местный, тяжело, наверное
Мама! Дочь уже истолкалась вся.
Таксист засмеялся и говорит:
Это навигатор, машина такая.
Ничего не поняла, еду, в окно все смотрю: магазины, кафе, барбишопы непонятные, не по-русски все как-то
Странно так: вроде и была здесь столько раз, а все по-новому. Как когда на воздушном шаре в первый раз поднимаешься и вроде знаешь, как что выглядит, ан нет, все иначе. Время ведь тоже такой шар. Мы все думаем, что это поезд, который вперед несется, а это шар и есть. Несет тебя все дальше, все выше, и ты с высоты этой уже не разберешь, что там внизу-то и происходит. Чем дальше, тем все мельче кажется, непонятнее как-то. Расплывается, как в том аппаратике, где зрение проверяют. А потом тебя пинком под зад-то и выкидывают. Сначала папу, потом маму, двоюродных-троюродных, соседей Полпереулка нашего уж нет, стоят дома заколоченные, а собаки с кошками голодные шатаются Откуда у меня девять кошек-то?
А ведь наркоз третий будет. Каждая операция чисто парашют, может и не раскрыться. А дальше что? Небо очень черное, земля голубая, а Бога не видно?
Как же мой-то с кошками справится?
Мам, приехали, говорю! Ты чего выпадаешь?
Смотрю: у подъезда стоим. Таксист наш вышел, дверцу мне открыл, руку подал, вот какой молодец.
Я ему руку жму:
Передавайте привет братской Уганде.
Обязательно. А вы Крыму. Обещаете? Улыбнулся, а зубы такие белые-белые, аж в глазах чего-то защипало.
Куда ж я денусь-то?
Смотрите, я проверю! Пальцем покачал, сел в машину и был таков.
Дочка подставила локоть, я ухватилась, говорю, давай на лавочке посидим, подышу хоть Москвой вашей, а то вдруг потом не увижу. Дочка рядом сидит, руку мне все сжимает. Я из куртки вытаскиваю конверт с пенсией и списком, листочек тяну.
Я здесь список сделала на всякий Ты мне, главное, полонез Огинского поставь, а с едой на поминках сама посмотришь
Мам, да ты чего? Мам, ну хватит тебе! Хирург первоклассный, анестезиолог свой, проверенный. Нормально все будет, мам. Мам, ну ты как?
А вижу, у нее уже глаза на мокром месте. Разозлилась так на себя, спину выпрямила и отчитываюсь:
Самочувствие хорошее. Настроение бодрое. Знаешь я домой когда полечу, можешь опять этого негритенка мне вызвать? Пирожков ему напеку.
Тараканы
Я росла в коммунальной квартире в угрюмой сталинке на окраине нашего недогорода-недокурорта. Трешка: с одной стороны алкоголик Вася, по слухам, насиловавший свою парализованную сестру, с другой сумасшедшая старуха Люба, которая то и дело забывала выключать на кухне газ. А посередине мы обычная неблагополучная семья излета 90-х, в которой люди сходились, встречались, женились и рожали не по любви и не по расчету, а по одной лишь протестной дурости «потому, что могу». Когда мне было два, отец нас бросил (мамина версия) его выгнала мать (папина версия). Время от времени они сходились на поле боя в нашей комнате, предъявляя друг другу бесчисленные счеты, а я пряталась за шкафом, заползала под кровать, забиралась на подоконники, чтобы вынудить их искать, чтобы хоть на миг заставить забыть о том, как они ненавидят друг друга, и вспомнить о том единственно общем, что у них действительно когда-либо было, обо мне, запропастившейся на просторах 17 метров.