Она не спеша расстелила газетку, прижала её по краям кусками кирпича. Раскрыла сумочку и деловито принялась раскладывать что-то вроде содержимого маникюрного набора: пилки, кусачки, кривые пинцеты, острые блестящие ножнички. Она даже рассеянно замурлыкала под нос. Вот поправила съехавшие очки и задумалась над выложенными на газетку инструментами Так глубокомысленно задумывается хозяйка над вынутым из духовки пирогом.
Сквозь смежающиеся сами собой веки я смутно видела: маленькие ручки не спеша облачились в медицинские перчатки, пошевелили латексными пальчиками. Перед моим лицом закачалась петля из пояса от светло-бежевого плаща. Женщина проверяла её на прочность, подбрасывала, туго покручивала в воздухе.
Когда она успела снять пояс? Хотя это уже не имело ровно никакого значения.
ЦЕЛУЙ МЕНЯ, КРОШКА
Андрейка сказал спасибо, вылез из-за стола и пошёл гулять.
Далеко не ходи! дежурно крикнула вслед мама.
Смешная мама. Если даже захочешь, отсюда далеко не уйдёшь. Маленький коттеджный посёлок окружает двухметровая бетонная ограда с толстыми железными воротами. Её поставили во время стройки, чтоб не растащили дорогие стройматериалы.
За стеной течёт речка. За речкой находится барак, которого не видно в бурьяне, выросшем выше крыши. Это очень интересное место. Каждую ночь оттуда доносятся страшные крики: «Убив-а-ают!» Потом, как ни в чём не бывало, заливисто хохочут и кричат песни. Потом снова: «Убива-ают!» По Андрейкиным расчётам, к утру там должна образоваться гора трупов. Он спрашивает об этом маму.
Господи. Хоть бы перерезали друг друга. Так ведь не дождёшься. Не снесли в своё время. Теперь их дустом не выведешь. Привёл Бог жить под боком с гадюшником.
А что это гадюшник?
Ну, вот зэка отсидел в колонии. Жить негде идёт в барак, объяснила Татьяна. Или алкаш пропил квартиру. Риелтеры его куда вывезли? В барак. И все размножаются в геометрической прогрессии. Получается гадюшник.
Недавно она возвращалась с прогулки, шла мимо колонки. Там барачная молодуха Верка стирала в цинковом корыте исподнее бельё. Не жалея сыпала соду, обильно разливала вокруг пенные моря. Посёлок лежал ниже колонки, вся мыльная вода на огороды.
Татьяна сделала замечание: для кого вбита табличка «Стирать на колонке строго запрещено»? Верка моментально матерком её отбрила. Мол, захочет под носом у Татьяны организует постирушку. Или пускай Татьяна засучит рукава и поморозит холёные ручки в ледяной воде, потому что у Верки индезитов и занусси нету.
Давно пора снести эту колонку, бросила Татьяна уходя.
Давно пора вас подпалить, процедила вслед Верка. Жирдяи проклятые.
***
Андрейка подружился с одним обитателем гадюшника, но об этом благоразумно помалкивал. В коттеджной ограде, между бетонными плитами, образовался зазор, его в высокой траве не видно. Через эту щель может пролезть только очень маленький человек. Однажды Андрейка вылез а на берегу сидит дядька и ловит рыбу. На травинку нанизано штук десять рыбёшек.
А рыбкам больно?
С чего вдруг. Спят они.
Андрейка успокоился за рыбок. Дядька угостил Андрейку пластилиновым чёрным хлебом и разрешил подержать удочку. От него разило чесноком.
Не нравится? удивился балагур дядька (он велел называть себя дядя Спиря). Для мужика батюшка чеснок первое дело. Самый калорийный овощ раз. Витаминный два. Заразу убивает три. Вкусный четыре. Мужицкую силу даёт пять. Вот какая полезная штука.
Выяснилось, что для дяди Спири чеснок не приправа, а основная пища. А суп, хлеб так, пустяки, чтобы было чем заесть чеснок. Андрейка всё смотрел, как это дядя Спиря странно подогнул под себя ноги. С любопытством ждал, как он будет вставать.
А вот так! он будто читал Андрейкины мысли. Вытянул грязные, с кожаными ладошками, суконные перчатки, на которых сидел. Сунул травинку с рыбой в зубы. Надел суконки и весело, играючи поскакал по тропинке к бараку. Забавно, в такт скачкам, подпевал:
Бон, бон, бон! Бессама Бессама му-уча!.. Знаешь, как по-нашему? Целуй меня, крошка! Целуй сладко!
Андрейка зачарованно бежал рядом.
Дядя, что у вас с ножками?
А электричкой переехало, дядя Спиря остановился отдохнуть. Ловко выплюнул травинку с рыбой на колени. Вот такое счастье привалило. Жил себе, стрелял у бабок пенсию. И вона: сразу в дамки. Инвалид первой группы. Пенсион шесть тыщ: пей не хочу. Все соседи завидуют. Мои кормильцы, любовно похлопал по культям, обвёрнутым в штанины. Я теперь в бараке самый уважаемый человек, со стабильным доходом. То был Спирька, а нынче: Спиридон Григорич. То-то.