Как замечательно! воскликнула Катя.
В самом деле! Грядут перемены. Откроются границы. Дубчек обещал открыть границы. Он выступит против Москвы со всеми ее ограничениями. Лучше и быть не могло.
Мы сможем путешествовать, добавила Катя с придыханием.
Я поеду в Лондон, сказала Хана Аня. Я всегда хотела увидеть Лондон. И Нью-Йорк. Навещу сводную сестру в Западной Германии и увижу племянников.
На первый этаж спустился Ярослав, одетый в рабочий комбинезон. Катя и Хана Аня, взявшись за руки, кружились по комнате в танце.
Это хорошая новость, сказал Ярослав, как только ему все рассказали. Но я бы не радовался раньше времени. У Дубчека сейчас огромное количество дел. Не рассчитывайте, что он будет слишком озабочен проблемами фермеров в Татрах.
Но он откроет границы, повторила Хана Аня, размахивая рукой в воздухе, как будто флагом.
Йорди, кривозубый молочник, чей отец служил в секретном ведомстве, шел по двору, неся в каждой руке по ведру молока. Ярослав бросил на него неспокойный взгляд через окно.
Чтобы нашу страну наводнили западные шпионы! произнес он достаточно громко, чтобы слышал Йорди. Не пойми меня неправильно, Хана. Я хочу путешествовать не меньше, чем любой другой человек. Больше, чем большинство. Но я убежденный коммунист!
Кристоф в одной ночной сорочке прошаркал на кухню и грузно опустился за длинный стол.
Мы в этом доме все убежденные коммунисты, сказал он так, будто повторял это уже тысячу раз, и начал скручивать свою первую за день сигарету.
Сны приходят каждую ночь, призналась Катя отцу несколько дней спустя, когда они выгнали на выпас последнюю корову, шлепнув ее по крупу. Они начинаются практически сразу, стоит мне закрыть глаза, а когда я просыпаюсь, я прожила дюжину лет и встретила сотню людей; я вышла замуж и родила; я умерла; я переплыла океан. Я просыпаюсь, и это каждый раз шок.
Могу себе представить.
Прошлой ночью я была в Нью-Йорке, сказала она. Я была школьницей. На площади был парад. Папа, ты себе не представляешь. Сколько людей! Мужчины в шляпах. Лошади. Огромные, высокие здания.
Ее звали Роза, ту девушку, которую ты видела во сне в Нью-Йорке. Роза Шмидт. Ей было пятнадцать в день этого воспоминания, сказал Ярослав. Столько же, сколько тебе сейчас. Твоя мама много раз рассказывала мне о Розе. Это был 1895 год, парад в честь Дня благодарения на Бродвее.
Там были слоны, сказала Катя. Они прошли прямо мимо меня, а я протянула руку, и один из них коснулся меня своим хоботом.
А какой-то ирландский паренек дал тебе бутылку спиртного, и вы вместе распили ее под Бруклинским мостом.
Катя засмеялась.
Я еще не видела этого сна. Но, пожалуй, теперь буду ждать его с нетерпением.
Пожалуй, стоит. Ярослав позволил молчанию между ними затянуться, а потом повернулся к дочери. Ты уже встречалась с Эгльфином? Родериком Эгльфином?
Да. Лицо Кати потускнело. Она взяла отца за руку, и вместе они стояли и смотрели, как домашняя скотина вяло разбредается по пастбищу.
Сегодня я попрошу мальчишек почистить доилку, сказал фермер, закрывая двери коровника на железный засов. А ты беги собираться.
Спасибо, папа.
Ты видела свое золото? Золото Элоизы?
Да, был ее быстрый ответ.
Ты родом из очень богатой семьи, Катарина Немцова.
Я уже начинаю это понимать, ответила Катя.
Мы говорили о том, чтобы отправиться на его поиски. Мы с твоей мамой. О том, что могли бы стать богатыми, сказал Ярослав. Он начал разматывать шланги доильного аппарата, подготавливая их к отпариванию.
А сейчас ты хотел бы этого? Найти золото Элоизы?
А-а-а Ярослав бросил на Катю извиняющийся взгляд. Хотел бы я этого? Хотел бы я стать богатым? Возможно, раньше. Раньше я мог бы этого хотеть. Он повесил резиновые шланги на гвоздь. Не дело задавать фермеру такие вопросы, Катенька. Ты видела несметные богатства. Ты знаешь, что это такое. Он взял дочь за руку и повел ее через двор, оглядываясь по сторонам и проверяя, чтобы никого не оказалось в пределах слышимости. И все же твоя мама говорила, что богатство это не золото и серебро, а плоть и кровь. Когда ты бедный фермер с одним-единственным пальто на зиму, богатство выглядит очень привлекательно. А я? У меня другие мечты. Я мечтаю о дальних странах. Я мечтаю о таком месте, где человек может ходить с высоко поднятой головой, свободно высказывать свое мнение, и где никто не будет указывать ему, что он должен думать, или где он должен работать, или что ему говорить. Я мечтаю просыпаться без страха без страха, что у меня отнимут ферму, без страха, что меня отправят работать на шахты. Так что нет. Мне не нужно золото Элоизы, Катенька. Да и потом, разве можно разбогатеть в Попраде? Партия изымет наши богатства, и мы снова станем бедняками. Так что если мы действительно захотим разбогатеть, нам придется уехать отсюда. Но неужели мы сможем покинуть эту долину? Он запер калитку, ведущую в поле, и они встали рядом, облокотившись на нее и глядя на приречные луга и предгорья Татр, наблюдая за коровами, склоняющими свои головы к высокой траве. Где мы найдем сокровища дороже, чем все это? Вот что сказала бы твоя мама.