Командиру самая лучшая досталась, ишь как читает! До мурашек!
В каком месте у тебя мурашки бегают? Давно проверялся?
Да, сейчас начнёт ему в уши дуть!
А ты с Машкой задружи, она считает как калькулятор!
Да уней и сиськи как кнопки!
Я сейчас кому-то в глаз дам за кнопки!
Ну а ты покажи вначале!
Ехали мы весело, шутили беззлобно и сверх меры, пили много.
Около Люды было тепло и приятно, она вкусно пахла молодой женщиной. Я вдыхал этот запах с закрытыми глазами и представлял черте-что.
Ты спишь? спросила она.
Нет.
А о чем ты думаешь?
Ох! Тебе лучше не знать.
А у меня есть сыворотка правды, и из какого-то кармана брюк он достала гнутую плоскую фляжку.
У папы стащила, гордо призналась она. Коньяк!
Где коньяк?
Коньяк?
У кого коньяк? послышалось моментально со всех сторон, и люди завертели головами.
Она прыснула в кулак, аккуратно отвинтив крышку, отхлебнула и скривилась в гримасе.
У тебя нет закусить? не своим голосом спросила она с полным ртом коньяка.
Первый раз что ли? спросил я, шаря по карманам. Вот. Когезийно-дисперсионно-структурированный хлеб.
Она наконец проглотила и уставилась на меня удивленно
Козеиновый?
Короче, хлебные крошки, я высыпал ей в ладошку крошки с изюмом, она отправила в рот и зажмурилась.
Ммммм. Какое вкусное название, сам придумал ?
Всё придумано уже до нас, нужно только взять, что лежит на поверхности, расплывчато сказал я.
Не знала, что на физмате любят философию, и она протянула мне фляжку.
На физмате любят комплексный подход, сказал я и отхлебнул, коньяк был классный, я даже не пил такой ни когда, отхлебнул ещё.
Я бы не переставал пить такой коньяк по утрам!
Ты читал «Карлсона»? удивленна спросила она.
И почему каждый факультет считает себя самым умным? я передал ей флягу.
Разрушим миф?
Я кивнул.
А как ты пьешь и не морщишься?
Нууу я же мальчик, а нам нельзя делать козью морду.
У меня козья морда?
Ещё какая! Ты бы себя видела!
Она опять отхлебнула и скривилась.
Лёха, сказал я громко своему товарищу снизу. Там нам шоколадку кидали, не можешь нам передать?
Над полкой медленно всплыло половина виноватого лица Лёхи.
Нет, сказал негромко пьяным голосом и показал мне обертку от неё.
Я только вздохнул.
Ну мы тоже тут сидимобнимаемся
Всё, Лёха, поставлю тебя в ночную смену. Навечно!
Лёхино лицо также медленно опустилось вниз. Снизу послышался шепот:
Говорил вам давайте поделимся! А вы забудут! Забудут!
Да чо ты врёшь, кто с тобой обнимается?
Мы с Людой расхохотались от души. Через час я рассказал половину историй, которых знал, после каждой истории мы отхлёбывали по глотку. Люда так хохотала, что чуть два раза не свалилась с полки и один раз приложилась макушкой о третью. Когда я сказал, что истории уже кончились, она отхлебнула большой глоток коньяка и неожиданно приложилась к моим губам. Я почувствовал, как теплый обжигающий напиток течет вместе с её долгим поцелуем. Она оторвалась, сплюнула и сказала:
Ну и гадость! Ну и гадость! Этот ваш коньяк! Не провожай.
Все опять заголосили про коньяк.
Осторожно спустившись, она, шатаясь, ушла к себе в конец вагона. В купе стояла тишина. Да без тормозов девчонка. Всплыла опять половина лица Лёхи.
Бригадир если вы из-за шоколадки обиделись, то я
Лёха, будь человеком, уйди! мне надо было подумать и осмыслить всё произошедшее.
Пришел Серый из другого купе, лицо у него было помятое и заспанное. Я протянул ему фляжку, он сделал гримасу типа: «ого-го», и отхлебнул, потом, раскрыв и без того свои большие глаза, за которые нравился девчонкам, отхлебнул ещё раз. И со знанием дела побултыхал около уха.
Немного осталось, где достал такую прелесть?
Купил за поцелуй.
Надеюсь, у проводницы. А бутылку мог бы купить за .? Коньяк больно хороший.
Мы рассмеялись.
Так только ты бутылку сторговать сможешь, Серый
Поезд приехал рано, в шесть утра, нестройной помятой толпой, пахнущей перегаром, мы высыпали из вагона. Я построил свою бригаду, провел перекличку, все на месте, живы, не сказать, что здоровы. Приехали автобусы и сопровождающий, увидев нас ужаснулся, ругаясь, пошел куда-то звонить. Наконец, позвали бригадиров, вернувшись, мы разъяснили ситуацию: