Если во сне так опасно, наяву и подавно. Не успеет она выйти на улицу, как ее арестуют и поведут к ловеласу известному. Он высматривает ее из машины своей сквозь стекла пенсне своих пристально, чтобы ее прапировать, а она не желает. Ох, как я ее понимаю! Приапировать, надо же, а?! Можно эвфемизм какой-нибудь употребить поприличней: сурсик совершить или еще что-нибудь, а не так откровенно. На улице ей появляться нельзя: ее сразу узнают. Трамвай пришлось экспроприировать, нет, умыкнуть и в нем поселиться, чтобы не арестовали из-за отсутствия паспорта. Приходится ездить по парковой зоне, чтобы подальше быть от людей. Можно было бы жить в коммуналке, но у тамошних жителей обязательство перед правительством доносить друг на друга. Не все, правда, доносят, но многие. Можно сказать, большинство.
Как же вы мне доверились?
Вам, персонажам, я доверяю. Я вас своим персонажем считаю, потому в трамвай и впустила, чтобы историю вашу послушать. Не каждый день можно генерала на трамвайных путях наблюдать без машины. Вы по городу бродите, чтоб от ареста спастись. Разве не так?
Может быть.
Все, что вижу и слышу, я в записную книжку вношу: вот сюда, стучит она пальцем по голове, а потом в другую эпоху, лучшую, если такая наступит или мы въедем в нее, сделаю фильм, а вы его можете прямо сейчас посмотреть
Наверное, я в нем сейчас и играю.
Правильно, сами того не подозревая. Времени нет, как вы знаете. Не знаете, нет? Вот и узнали. Жизнь есть сон, указывает она на афишу с названием пьесы Кальдерона.
Скорее, театр, обернувшись впервые, мрачно поправляет ее Анна, стоящая у окна на задней площадке.
А вот и театр, говорит генерал. Моя жена в нем играет. Спасибо, что подвезли. Мне сюда.
Вы в театр, а мы остаёмся в кино.
Сестры Карабасовы
В вагоне-ресторане поезда Берлин-Париж сидит Анна в элегантном платье. Перед ней расположился Кирсанов с набором ювелирной мишуры. Он переставляет драгоценности, составляя затейливые орнаменты на столе. Анна смотрит на окно соседнего поезда с табличкой Берлин-Москва и по ее щеке стекает слеза.
Пока мы здесь распиваем шампанское, моя сестра голодает в Москве.
Если судить по пассажирам московского поезда, им живется не так уж плохо, отвечает Кирсанов.
В купе соседнего поезда стоит перед окном генерал, на его плечо опирается шикарно одетая женщина, за их спинами видны канделябры, вазы, парчовые ткани, ковры.
Добыча победителей, говорит Кирсанов. Разрешите ваши бусы, мадам, на секунду. Сейчас мы тоже сотворим пещеру Аллядина.
Он вынимает у нее из шляпы шпильку с брошкой и двумя-тремя движениями составляет на блюде с раком натюрморт.
Что мне сказать вам по поводу вашей сестры? Летом 43-го года немецкий офицер предложил мне на улице обменяться супругами в шутку. К моему удивлению моя ревнивая супруга перед тем мы с ней ссорились вдруг подошла к нему и молча взяла его под руку. Немец, который оказался большим французом, чем я, подтолкнул под зад свою подругу очаровательную польку, и мы разошлись. Обмен занял не более трех минут. Характер моей новой возлюбленной оказался покладистым, но сумма огорчений осталась прежней, ибо не было мужчины, с которым она бы мне не изменила. Прошло четыре года с той поры, и вот я приехал в Берлин, чтобы вернуть законную супругу в обмен на ветреную польку. Немец был столь любезен, что даже не возражал против моего присутствия в доме на правах второго мужа к обеим, пожелавшим у него остаться, дамам. Я возвращаюсь ни с чем в Париж и все думаю: выиграл я или все проиграл? Вот что я хотел сказать вам по поводу вашей сестры.
Он поднимает вуаль, вытирает ей слезы:
Закройте, мадам, на секунду глаза, выдувает ей блестки на лицо из коробочки и прилаживает пару камешков под глаза вместо слез. Теперь открывай.
Кирсанов держит брошку в поднятой руке, завораживая Анну исходящим от камня сиянием. Соседний поезд трогается. Анна встает, выходит на перрон и на ходу заскакивает в московский поезд.
* * *Анна стоит в коридоре вагона и смотрит в окно. В клубах табачного дыма мелькают сцены счастливого детства. Героиня в обнимку с младшей сестрой сидит в плетеном кресле в оранжерее. Они поют романс, нечто вроде:
Налево пойдешь не туда забредешь, направо пойдешь никуда не дойдешь, прямо пойдешь вовсе умрешь! Лучше в тепле у камина остаться вдвоем